Избач - стр. 44
Вздохнув, Илюха толкнул дверь в избу, и шагнул в темноту.
Это ж надо такое придумать – Избой-читальней заведовать!
Ему, поповскому сыну! Церковь забросить, о прихожанах забыть.
Корней вдруг поймал себя на том, что стоит напротив той самой «Избы», возглавить которую ему только что предложила Дарья.
Еще вчера это была усадьба Тараканова, а нынче… Очаг деревенского просвещения. Назовут же! Тысячник постарался. Дескать, чтобы любой огурдинец мог почитать газету, полистать журнал, узнать, что в мире делается.
Таких, кстати, оказалось не меньше, чем в церкви в Пасху. Только здесь осенять себя крестным знамением не требовалось. Входи, бери, читай все, что лежит. Если, конечно, читать умеешь. А умели, кстати, не все.
В остальном – та же церковь. Если в божьем храме устанавливается связь с господом посредством смиренного произношения молитвы, то в Избе-читальне устанавливается связь со всей остальной Советской Россией посредством чтения разной литературы, газет, слушания лекций.
Впрочем, до лекций было еще ох как далеко!
Честно признаться, эту вторую связь Корнею и самому хотелось установить. Поскольку первая – с богом – была установлена давно, еще когда в детстве отец начал брать его на службы… против его воли.
Она как бы подразумевалась сама собой, не оспаривалась.
А была ли на самом деле?
Во время богослужений, песнопений, чтения молитв отец словно переносился в иной мир. После завершения службы преображался, светлел душой. Корней ничего подобного не чувствовал. Так откровенно и признался отцу, на что родитель ответил, что божье откровение является не сразу, со временем. Надо набраться терпения, выдержки – и оно явится.
Но – не являлось.
Время шло, уже не стало родителя – оборвала вражеская пуля его жизнь, а никаких особых «прозрений» в душе Корнея не происходило. Он заставлял себя ходить в церковь – особенно сейчас, после гибели отца – работы там многократно прибавилось, но… особой потребности в служении Господу не чувствовал.
Дважды перекрестившись, Корней толкнул дверь бывшей таракановской усадьбы, чувствуя волнительную дрожь внутри. Ощущение, что он предает свою веру, своего погибшего отца, нарастало с каждым шагом. Из-за волнения не сразу разглядел двух девушек, сидевших за столом. Чуть поодаль примостился с книгой печник Рашид.
Девушки листали журнал с картинками, слюнявя пальчики, периодически прыская в кулачки и тыкая друг дружку в бок. Печник поначалу сидел за книгой, не поднимая глаз, потом словно очнулся от наваждения: обслюнявил палец, и принялся листать страницу за страницей. Но нет-нет, да и скосит глаза на поповского сынка, застывшего у входа.