Размер шрифта
-
+

Из жизни читательницы - стр. 2

Я жду, когда он прибавит: «До сорока двух лет», но он почему-то не прибавляет. Забыл мой возраст, что ли?

– Нет у тебя, дочка, цели в жизни, вот что я скажу! – заключает он траурным голосом.

Я могла бы возразить, что одна заветная цель у меня все же имеется, но по опыту знаю, что о ней благоразумнее молчать.

Хотя не скрывает же, например, Римка, что живет ради выходных. Да и с чего бы ей это скрывать? У нее счастливая семья, любящий муж и прелестная дочь. По воскресеньям они ездят в лес или на дачу и ходят в гости. А то, что по печальному стечению обстоятельств она вынуждена преподавать квадратные уравнения и системы неравенств за четыре тысячи рублей в месяц, – так это ее крест, а не гордость. Что бы там ни провозглашали на совещаниях и что бы ни писала газета «Первое сентября».

Правда, мой случай несколько иной, поскольку ни мужа, ни детей у меня не имеется. Я старая дева, или, как раньше выражались на Руси, вековуха. А старым девам полагается иметь невыносимый характер, отравлять жизнь близким (то есть в моем случае – родителям) и отличаться странностями в поведении.

Вот почему по вечерам я, выключив свет в своей комнате, делаю вид, что сплю, с маниакальным упорством дожидаясь, пока погаснет полоска света под родительской дверью.

Это-то и есть моя заветная ежевечерняя цель.

Лучшая пора дня – это, без сомнения, ночь!

Наконец-то покончено с делами, обязанностями, отчетами, расчетами; с монологами и диалогами, договорами и выговорами; с субординацией и администрацией, с ритуальными улыбками, гримасами и фразами!

Ночи нет никакого дела до наших идей, планов и прогнозов. Ночь возвращает человека в его истинное состояние – в образ робкого гостя, с трепетом ступающего на порог неведомого будущего.

И не стоит упрямиться, цепляясь за убогие схемы дневных понятий! Гораздо лучше покориться воле ночи – и тогда она, быть может, расщедрится на нежданный подарок!

Первую треть ночи я обычно читаю.

Из спальни родителей никак не углядеть тонюсенькую полосочку света под моей дверью. Но на всякий случай, читая, я держу палец на кнопке выключателя, которую нажимаю при малейшем дверном скрипе. Эта предосторожность – моя традиционная дань папиным убеждениям. Тут уж ничего не поделаешь: всякое нарушение режима папа расценивает как личное оскорбление. Моя верная союзница – лампа на гофрированной ножке послушно гаснет, чтобы в нужный момент снова вспыхнуть и подтвердить с вежливым поклоном: «Рада услужить! С удовольствием посвечу еще!»

В ее светлом круге среди ночного безмолвия все выглядит нездешним и таинственным. Халат на спинке стула, скомканное покрывало на диване, упавший со столика журнал – все это представляется многозначительным и загадочным, словно декорация к чудесной постановке…

Страница 2