Из ворон в страусы и обратно - стр. 25

Девушки–модели ни единым вздохом не отреагировали на вошедшего, продолжали стаскивать с себя наряды, обнажая худосочные тела. В душном воздухе раздался одиночный мышиный писк – Нилка прикрылась только что снятым платьем.

– Спокойно, девочки,– попросил пленяющий баритон,– это всего лишь я.

Модели бросали на Нилку презрительные взгляды, и лишь Тамара снизошла до объяснения:

– В нашей среде не принято стесняться.

Покрутив головой, вошедший осмотрел помещение.

– А–а, вот, значит, как? Кто тут у нас такой пугливый?

Сжавшись в комок и прижимая к груди платье, Нила следила широко распахнутыми глазами за приближающимся очаровательным шалопаем, которому на вид можно было дать лет тридцать.

В том болоте, где росла и училась Неонила, такие красавцы не водились в принципе. Такие красавцы на болотах не водятся – такие водятся в оранжереях. Им нужны особые условия для произрастания: роскошь, комфорт, любовь и восхищение толпы. И модные тряпки.

Грива вьющихся каштановых волос, карие с поволокой глаза и темные, почти сливового оттенка губы – словом, колени у Нилки подогнулись, она плавно опустилась на скамью. Сердце остановилось, время остановилась, в довершение всего Нилка с ужасом поняла, что позорно вспотела. Деревня. Дура. А если это шанс устроиться модельером?

Собрав все душевные силы, Нилка посмотрела в глаза очаровательному шалопаю.

Лучше бы она этого не делала.

Карие глаза утянули на дно, на котором все отчетливей просматривались предыдущие жертвы: яркие, смуглые, раскованные – не чета Нилке.

Утопленницы манили новенькую и лукаво улыбались.

Кожа у Нилки покрылась мурашками, она встряхнула головой – химеры исчезли.

– Здравствуй, солнце мое,– мачо обнажил в улыбке ослепительной белизны зубы. Ну, еще бы… Театр начинается с вешалки, а мачо – с зубов.

Кончиком языка облизнув пересохшие губы, Нилка кивнула – звуки застряли в горле.

– А–а, вот значит, как. А говорить–то мы умеем?

Нилка снова кивнула.

– Валежанин, большими дозами ты убиваешь.– Тамара успела надеть джинсы и джемпер. Под тонким трикотажем прорисовывались бугорки сосков.

В эту самую минуту Нилка ничего так не желала, как быть похожей на спокойную и равнодушную ко всему Наоми–Тамару. Равнодушную настолько, что в присутствии неотразимого самца у нее не отнялась речь.

– Я?– радостно удивился мачо.

– Ты. Это Вадим Валежанин, скаут международного агентства,– представила богочеловека Тамара.

У богочеловека оказалась бульдожья хватка:

– Значит так,– обратился он к Нилке, судорожно комкающей платье,– приходи в себя, одевайся и выходи в холл. Кивни, если ты меня слышишь.