Из стали и пламени - стр. 39
Перейдя пятый по счету мост, я остановилась. Огляделась и устало опустилась на скамейку. Подставила лицо ветру и мелкому снегу, закрыла глаза.
Почему я так боюсь, что Берготт откроет Рроаку память? Потому что меня посчитают шпионкой? Или потому, что не хочу, чтобы Рроак увидел грязные фантазии своего двоюродного брата? Не знаю. Но надеюсь выяснить это уже скоро.
Детский смех прозвучал неожиданно близко. Я открыла глаза, огляделась и почти сразу заметила их – драконят, которых вчера вспугнула на игровой площадке. Они бежали, хохоча и шикая друг на друга, словно заговорщики. Явно ведь задумали какую-то шалость!
Ноги сами понесли меня следом. Нет, я помню требование Рроака – держаться от детей подальше – и не собираюсь нарушать данное слово. Но хочется понаблюдать за ними хотя бы издали. Почувствовать их радость и беззаботность, отвлечься. Никто не узнает, что я пошла за ними. Я все-таки охотница и умею оставаться незамеченной.
Мысленно я проговаривала эти слова снова и снова, убеждая себя, успокаивая совесть. И совсем скоро перестала чувствовать ее уколы.
Я петляла за детьми, отставая почти на улицу – так, чтобы они не заметили моего присутствия. Куда мы шли, не задумывалась: вряд ли дети покинут Северные Гнезда. А значит, переживать не о чем.
Мы миновали еще два моста. Проплутали узкими переулками, обогнули пик скалы и оказались в горной чаше, скрытой от ветров высокими каменными боками. Непогода тут почти не ощущалась. Метель превратилась в слабый снегопад.
Дети кинулись к старому, заметно покосившемуся от времени дому с черными проемами вместо окон. В крыше видны прорехи, стены изрезаны трещинами, а у крыльца не хватает перил. И все же, глядя на дом, я улыбнулась – вспомнила, как давным-давно, еще в детстве, вместе с сестрами и братьями по дайгенору лазила в заброшенное крыло цитадели.
Отцы каждый раз ругались, поймав нас за опасным делом. Напоминали, что неспроста двери заколочены, а окна крест-накрест забиты досками. Но разве ж нас это останавливало? Словно мышата, мы пробирались через щели, а потом учились двигаться бесшумно, как истинные охотники. Когда кто-нибудь оступался и с грохотом падал, задевая старые тумбы или поломанные стулья, все мы хохотали. Причем так громко, будто вмиг забывали, что собирались не издавать ни звука. Переставали притворяться воинами и становились теми, кем и являлись – детьми, которым еще рано взрослеть.
В груди болезненно заныло.
У драконов, получается, даже шалости как у нас? Так в чем тогда наше отличие? Неужели все эти годы мы убивали не диких зверей, а кого-то очень на нас похожих?