Из Парижа в Бразилию по суше - стр. 88
– Сейчас мы в восьмистах километрах от Якутска, – нервно начал он. – До Восточного мыса – две тысячи триста километров. – Купец, было ясно, совершенно позабыл о своих делах на нижнеколымской ярмарке. – Поскольку мы хотели бы любой ценой избежать нежелательной встречи с есаулом, – а я заранее могу предвидеть, что столкновение с ним кончится для нас весьма плохо, – необходимо немедленно свернуть на восток.
– Сказано – сделано! – отозвался Жюльен.
– Не совсем так. К несчастью, на нашем пути через этот грозящий нам бедою край, где казачьи посты – чуть ли не на каждом шагу, лежит еще и город.
– Я знаю только один способ обойти то или иное опасное место, – вмешался Жюльен, – а именно: двигаться прямо на него и, лишь когда оно будет совсем близко, резко свернуть в сторону. Так делают моряки, обходя рифы.
– Это известно, но как проскользнуть сквозь невидимые сети, которые, чувствую я, все плотнее стягиваются вокруг нас? В общем, друзья, пришло время поговорить откровенно. Для вас оставаться со мной дольше – это компрометировать себя. Мы должны расстаться. Давайте разделим провизию. Вы возьмете себе две трети и в сопровождении Шолема направитесь прямо к Берингову проливу. Ну а я пойду навстречу своей судьбе.
Французы не верили своим ушам.
– Что такое? – решительно заявил Жюльен. – Вы с ума сошли, Федор! Мы вас уважаем, любим всем сердцем и не собираемся нарушать нашу договоренность.
– Я полностью согласен с моим другом, – поддержал приятеля Жак. – Продолжай же, Жюльен, скажи ему все, что чувствуешь.
– Послушайте меня, Федор, мы из той породы людей, для которых слова благодарности – не пустой звук. Мы предложили вам свою дружбу без каких бы то ни было условий и будем вместе с вами, кем бы вы ни оказались, и в радости и в горе. Не хотите – не выдавайте своей тайны, но только оставайтесь с нами!
– Господа, – медленно произнес русский юноша, энергично пожимая руки друзей, – если бы вас, ни в чем не повинных, объявили в вашей стране преступниками… Нет, скорее так, если бы кого-то из вас только за то, что вы родственник, приемный сын ссыльного, отправили на каторгу вместе с преступниками… и если бы ценой огромных опасностей вы вновь обрели свободу и уже близок был момент, когда ваши палачи оказались бы не властны больше над вашей судьбой, а какой-то негодяй, лишенный человеческих чувств, объявил бы вам во исполнение подлого приказа: «Я пришел арестовать вас», – то как бы вы поступили?
– Клянусь честью француза и дворянина, я пустил бы ему пулю в лоб, – твердо ответил Жюльен.
– Хозяин, казаки! – закричал Шолем. И указал на пятерых всадников, которые, горяча коней шпорами, неслись во весь опор. Затем, разглядев скакавшего впереди служилого, добавил: – Есаул!