Из Парижа в Бразилию по суше - стр. 50
Здоровенные вояки-сибиряки – человек двадцать – сопровождали нас до первой деревни. Начитавшись книг о путешествиях, я ожидал сражения и всяческих приключений…
Какая насмешка! Ни полковника, ни Жюльена, ни кучера, ни даже лошадей – никого не беспокоило присутствие волчьей стаи. Полковник охотно объяснил мне, что бедным животным трудно передвигаться в лесу по глубокому снегу, и они с удовольствием выходят на протоптанную людьми дорогу, чтобы следовать за ними, но по своим делам.
Двадцать восьмое ноября. Дома́ в Сибири, вместо того чтобы выглядеть красиво или хотя бы добротно, часто довольно уродливы на вид. Ни одно из строений не имеет гордой осанки. Здания стоят наклонившись. Двери и окна прикрыты овечьими шкурами, стены вот-вот рухнут, пол в избах кривой, словно крыша землянки. На уровне земли у такого дома с одной стороны – первый этаж, с противоположной – второй. Пересекая избу в одном направлении, попадешь на чердак, в другом – в подвал. Даже удивительно, как живут здесь люди. Говорят, эти перекосы – результат оседания почвы при оттаивании. Но я бы добавил – и от нерадивости хозяев…
Езда в санях стремительна, удобна и приятна – если только не закрыт наглухо верх. Что за дивное ощущение! Ни бортовой, ни килевой качки, и лишь головокружительно быстрое движение по абсолютно ровной поверхности заставило меня вспомнить о морской болезни. Если бы Жюльен это знал!
Здания стоят наклонившись. Даже удивительно, как живут здесь люди
Двадцать девятое ноября. Мы едем день и ночь. Я сплю в санях. Очень интересно, проснувшись, узнать, что пройдены многие километры, которых ты и не заметил.
Миновали приток Оби – небольшую речушку под названием Чулым, которая, однако, и по ширине, и по протяженности превосходит Рейн. Пересекли мы ее, понятно, по льду. Копыта лошадей выбивают на толстом слое смерзшейся воды гулкую дробь – звук весьма неприятный и отнюдь не успокаивающий нервную систему.
Летом некоторые отваживаются пересекать бурные потоки в лодке. Одна мысль об этом бросает меня в дрожь.
На подъезде к Красноярску, столице Енисейской губернии, возок наш перевернулся: кучер оказался на редкость неловок. С нами, правда, ничего не случилось, зато сани сильно пострадали. Придется на сутки задержаться.
Тридцатое ноября. Нет худа без добра. Красноярск – очень приятный город, местное общество – изысканно. Роскошные экипажи, слуги в ливреях, обшитых галунами, – прямо как в Париже! Деревянные дома величественны и вместе с тем уютны. Посреди березовой рощи – городской парк. Летом все это выглядит, наверное, очень нарядно, с господами и дамами, одетыми по последней моде.