..из коллекции Марка Пекарского - стр. 26
Для наглядности представим себе прибытие условного российского поезда «Сизая стрела» в условный пункт назначения, город Санкт-Авдейсбург. Неважно, когда происходит это событие, в три, четыре или в те же лондонские пять утра. Важно то, что за час до означенного срока во сне вам вдруг привидится главная площадь средневекового города с эшафотом в самом её центре. Палач в кровожадном красном колпаке играючи ударяет топориком – не поверите – по гильотине. В другом случае следовало бы задуматься над этим парадоксом, но сейчас совсем не до того, потому что вы не можете не только думать, но и идти: ноги размякли, и вас, словно бесчувственную скотину, волокут два солдата в доспехах прямо… к эшафоту. Слова, так и не родившись, застревают где-то в желудке, а вместо них из горла вырываются леденящие сердце, кожу и всё остальное, что у вас есть, звуки, сравнимые разве только с голодными жалобами собаки Баскервилей. В холодном поту вы просыпаетесь и с трудом начинаете понимать ситуацию. Это всего-навсего купе поезда, и никакого топорика вместе с гильотиной. Это просто маленьким металлическим ключиком – по двери, к которой вы развёрнуты головой (пусть уж лучше топорик и гильотина, чем сквозняк из окна).
«Подъезжаем, – злорадствует проводницкий голос. – Через пять минут санитарная зона, закрываем туалеты! Поторопитесь!» Вы срочно делите пять минут на тридцать шесть мест в купейном вагоне и получаете, что на всё про всё каждому из пассажиров отводится восемь с половиной секунд. Безнадёжность положения усугубляется новым лаконичным и не обременённым ненужными словами призывом всё того же голоса: «Сдавайте постели!!!» Так в мечтах о вожделенном туалете и в мыслях о ненавистном постельном белье вы проводите час до прибытия поезда в Санкт-Авдейсбург.
А каку них? О, это поэма – но поэма на непонятном для нас языке. Прежде всего непонятно, что делает у вагона министр финансов Соединённого Королевства. Да нет же, это не министр, а проводник. Просто выглядит он так – и дело не только в том, что одет и причёсан он безукоризненно. Нет – помните? – он СЕБЯ УВАЖАЕТ, и это видно. А раз он уважает себя, это автоматически означает, что он и ВАС УВАЖАЕТ. И с этим положением вещей россиянину ни за что не освоиться. Судите сами: вы ещё не успели войти в вагон, а он немедленно: «Coffee or tea?» А вы ему, не поняв, о чём это он, – на чистом русском: «Кофе». И тут же позабыли, немедленно сосредоточившись на раннем засыпании, предшествующем раннему – в пять утра – пробуждению. И – о ужас! Проснувшись от небесного звука – «динь-динь-динь»… да это же будильник… – проснувшись, вы обнаруживаете, что уже семь, и, очевидно, поезд уже мчится обратно в Глазго… Но нет. Поезд стоит на перроне лондонского вокзала. Вы отказываетесь что-либо понимать: поезд прибыл в пять, а в семь вы ещё в постели… Что это за легкий стук в дверь? Вы осторожно приоткрываете её и видите вчерашнего «министра» с подносами в руках… А чем же он тогда стучал, если руки у него заняты? Всё понятно: носочком ботинка в нижнюю часть двери – легонько, чтоб вас не напугать. А на подносах… заказанный при отправлении кофе с милыми, симпатичными плюшками. Как же так? – спрашиваете вы себя, жену, Господа Бога. А Он, Господь Бог, вам в ответ: «Как же можно было выгнать пассажиров из поезда в пять часов утра!» Нет, в Англии это невозможно: если вас не будут уважать, то, чего доброго, и вы перестанете нас уважать. А это