Из дневников матери. Дневники - стр. 5

26 – пустых, бесполезно утраченных лет. Мечты уже не насыщают душу, действительность – пустое, глупое настоящее. Жажда жизни спасает от самоубийства, её питают ещё явно бесплодные надежды. На что? Желания неопределенны

11 декабря 1945.

Итак, Иван уехал. (в Киев) Он написал, не хотел заехать. Я понимаю его, понимаю, но простить не могу. Весь он – вулкан страстей.

Украина – величавая возлюбленная, с которой соперничать я не могу.

В конце концов, разве любовь – единственное содержание жизни? Разве не довольно уже отроческих мечтаний, бесплодных и буйных. Творить, действовать, – значит жить! Вперед! Это значит работать. Немножко одухотворенности, немного идейности, немного тщеславия – только все это в комплексе, и цель достигнута.

Только сильные душевные потрясения вернут мне жизнь.

Письмо. (неразборчиво)

Вы молчите…

Укутались в лохмотья европейского уюта? Очарованы суррогатом домашнего очага? Не верю. Я знаю русских людей: в Сицилии они «ищут серенькие тона своей родины». Оттепельная, плаксивая зима Нюрнберга за месяц процесса уже так надоела Леонову, что он готов с палочкой, через всю Европу брести домой, под горностаевую шубку русских снегов. Россия… Что может быть сладостней, отрадней даже мечты о ней? Нам, сверстникам Советской России, все в ней особенно дорого, незаменимо и братски- близко. Когда я говорю – Родина – я представляю подмосковную деревню, где прошло босоногое детство, пестрые поля кругом, за ними на холме березовую рощу, всегда нарядную и заманчивую летом. Помните вы звонкоголосую тишину березовых рощ? Вспомните царственную прелесть бархатных мшистых полянок, аппетитный сок земляники, или детский восторг, с которым кладется в берестовый лубочек большеголовый зеленик. Помните ли?

Конец ознакомительного фрагмента.