Иван, Кощеев сын - стр. 32

– Вот дурень, – отзывается Горшеня.

Посидели молча, челюстями пожерновили.

– А это что у тебя? – спрашивает Горшеня, углядев в Ивановом хозяйстве кое-какие подробности.

– Да это так, ерунда, – отвечает Ваня, зардевшись. – Отец ополоумел, всучил мне в дорогу чепухи всякой колдовской.

Стал Иван те волшебные предметы своему дорожному товарищу демонстрировать. Вроде как с неохотой, но и с потаённым хвастовством. И клубок-колобок ему показал, и рожок-свистунок представил. Похвастал – и гордо так голову держит, доволен, что удивил Горшеню. А того и правда подарки Кощеевы заинтересовали, обследовал он их придирчиво, в руках помусолил, на просвет проглядел и вывел о них своё учёное резюме:

– Ну эти чудеса нам знакомы. На китайской в своё время много таких трофеев захватили. Ерундовина это, а не чудеса.

Иван покраснел, обескуражился.

– Да я и не хотел брать, – оправдывается поспешно, – только маманька уж больно разошлась: возьми да возьми! Сама, наверное, втихую в мешок-то и запрятала.

– Ну и молодец маманя твоя, – кивает Горшеня. – В походе всякая ерундовина пользой обернуться может. Походному человеку неизвестно заранее, в чём его нужда проявится. Верно? Так что запихивай, Иван, чудеса свои обратно в мешок, авось придёт и их время… А это что такое?

Иван семя Подлунника – третий отцовский презент – в жменю спрятал, от Горшениных глаз отвёл.

– Да это так, мелочь. Потом как-нибудь покажу.

– Потом – так потом, – не возражает Горшеня. – Как говорится, потом – и суп с хвостом, и зуб с мостом. А только у меня, Иван, супротив твоих чудес своё чудо имеется, артельнативное. Ты, небось, такого отродясь в руках не держал.

Стал он в своём штопаном-перештопаном сидоре копаться.

– Такое, Ваня, чудо, что самому худо, – приговаривает. – Вот, смотри.

И вынимает на свет толстый фолиант в кожаном окладе; листы – скукоженные, как сморчки.

– С виду – обыкновенная книга, – рассматривает Иван. – Таких у моих родителей в библиотеке целый шкап и ещё одна косая полочка.

– Таких да не таких, – гнездится во мху Горшеня, – я ж говорю тебе: это чудесная книга. Не помню, Ваня, как зовут-то её… «Пролежни», что ли.

– Интересная?

– Нет, Ваня, совершенно не интересная. Просто так – удивительная, не боле.

– Что же в ней тогда удивительного, если она не интересная? – не понимает Иван.

Горшеня поудобнее на хвойном ложе обустроился, ноги выпятил, сидор под бок подтянул и, сладко позёвывая, поясняет:

– Её один учёный кот написал.

Иван не поверил, далее листает – картинки ищет. А картинок-то и нет, лишь иногда таблички встречаются и хитрые многоэтажные формулы.