Иван Грозный. Сожженная Москва - стр. 43
– Ассалам алейкум, уважаемый мурза! – поздоровался Бордак.
– Ва алейкум! – ответил Азат. – Что на этот раз привело тебя ко мне? Хотя можешь не объяснять. Москву интересует, что будет на большом диване, угадал?
– Да, – просто ответил русский посланник.
– Там ничего особенного не происходит, большой совет обычно утверждает решение малого. Мыслю, так будет и на этот раз.
– А дата большого дивана уже определена?
– Да, на следующей неделе, в четверг.
– Надеюсь, достопочтенный мурза расскажет, какое решение, кроме утверждения тех, что были приняты малым диваном, примет большой совет?
– Ты знаешь, что для этого требуется, – усмехнулся Азат.
– Сколько? – без обиняков спросил Бордак.
– Двадцать тысяч акче.
– Может быть, уложимся в пятнадцать тысяч?
– Жизнь в Крыму портит тебя, – рассмеялся мурза. – Вернешься на Москву, если, конечно, еще вернешься, по всякому поводу да и без повода станешь торговаться.
– Я бы не торговался, но стеснен в средствах.
Азат предложил гостю чаю, но Бордак отказался:
– Благодарствую, мурза, я сегодня чая не меньше ведра выпил. И как вы столько пьете его?
– В нем сила.
– Не замечал, что становлюсь сильнее после выпитого чайника.
– Ты этого и не мог заметить. Сила проявляется в бою, ты же здесь ведешь праздный образ жизни.
– Знаешь, мурза, я предпочел бы бой этому бездельному времяпровождению в Кафе, – вздохнул Михайло.
– Не беспокойся, будет тебе и бой, война грядет.
– Кстати, уважаемый Азат-мурза, мы хотели бы знать, когда, какими по численности и составу и где отряды хана будут тревожить сторожевые станицы и заставы уже в этом году.
– То тако же окончательно решится на диване, и ты все узнаешь, но заплатить тебе придется двадцать тысяч акче, и ни монетой меньше.
– Ты оставляешь меня практически без средств к существованию, – изобразил досаду Бордак.
– Что, в русском посольстве нет денег?
– Ты же знаешь, посольство – это одно, я – совсем другое.
– А вот этого не следовало говорить, не надо мне лгать, Бордак. Я прекрасно осведомлен, что ты был в Сююр-Таше, на русском подворье.
– А тебе не сообщили, с кем я был на этом подворье? – не растерялся Михайло.
– С бабой и дитем, но поначалу один.
– Верно. Мне надо было отправить выкупленную женщину и ребенка на Москву, с этой просьбой я и обращался к послу, боярину Афанасию Федоровичу. Он не отказал, я привез мать с сыном, и сейчас они в пути домой.
– И никаких других дел с послом?
– Это лишний вопрос, извиняй, мурза.
– Яхши! Мне не интересно, связан ты с московским посольством или нет, как передаешь добытые сведения на Москву. Моя забота только в том, что я получаю взамен тех данных, которые передаю тебе. И если ты хочешь ведать, какие конкретно будут приняты решения на большом диване, особенно в части планов на эту осень, то до моего отъезда привези сюда… нет… передай Курбану где-нибудь в городе, но скрытно, десять тысяч акче. Остальные десять тысяч отдашь после получения интересующей тебя информации. Таково мое окончательное решение. И если на рынке торг является неотъемлемой частью жизни, то сегодня и здесь между нами он совершенно не уместен, я не уступлю. Либо плати и узнаешь, что желаешь знать, либо уезжай и забудь о нашей дружбе.