Иван Грозный: Бич Божий - стр. 9

. Любопытно, что итальянский архитектор Петр Фрязин в 1538/39 г. бежал за рубеж от «великого насилия» бояр, а бегство свое оправдывал состоянием страны, емко переданным в одной фразе: «мятеж и безгосударьство»[29]. Это подтверждает слова государя, а также свидетельства ряда других источников.

После этих строк кажется одновременно и абсолютно верным, и невероятно лукавым замечание князя А.М. Курбского о воспитании великого князя и его поведении в годы, когда господство Шуйских пошатнулось: «…юный, воспитанный без отца в скверных страстях и самоволии, крайне жестокий, напившийся уже всякой крови – не только животных, но и людей»[30]. А кто воспитывал его так? Все та же служилая аристократия, не очень желавшая служить[31], но страстно мечтавшая править.

В 1539 и 1542 гг. служилая знать московская совершила страшные злодеяния: насильно свела с митрополичьего престола сначала святителя Даниила, а потом и святителя Иоасафа. В будущем князь Курбский будет бичевать государя Ивана Васильевича бестрепетно и грозно: дескать, как мог православный царь стать виновником смерти митрополита Филиппа и других архиереев?! Назовет его «зверем-кровопийцей», сравнит с Иродом и «лютым драконом, губителем рода человеческого». А у государя были добрые учителя к этой мерзости: цвет русской аристократии, князья Шуйские, в интересах придворной борьбы унизившие двух русских митрополитов. Притом обстоятельства, сопровождавшие сведение их с кафедры и отправку в почетную ссылку, весьма некрасивы. Так, о событиях, связанных с оставлением митрополичьего престола владыкой Иоасафом, человеком кротким и добрым, летопись рассказывает следующее: «…митрополиту Иоасафу начаша безчестие чинити и срамоту великую. Иоасаф митрополит, не мога терпети, соиде с своего двора на Троецкое подворье. И бояре послаша детей боярских городовых на Троецкое подворье с неподобными речми. И с великим срамом поношаста его и мало его не убиша, и едва у них умоли игумен Троецкой Алексей Сергием чюдотворцем от убиения»[32]. Когда святитель Иоасаф пытался найти убежище у великого князя, «бояре пришли за ним ко государю в комнату шумом»[33]. Таким образом, мальчик стал невольным свидетелем мятежных действий знати. О митрополите Данииле источники сообщают, что он будто бы отличался сребролюбием, чревоугодием, был честолюбив и жестокосерд. Не все в этом списке заслуживает доверия, но дело не в отдельных фактах, более или менее сомнительных, дело в нарушении очень важного принципа. Каким бы ни был грешником митрополит Даниил[34]