Иудино наследство - стр. 2
Не доходя двух кварталов до дома, углубленный в злобно-трусливые мысли Овчаренко едва не угодил под машину. Завизжали тормоза. Водитель темно-красной «восьмерки», чтобы не задавить прущегося на красный свет раззяву, резко вывернул руль, въехал на бордюр, разразился многоэтажной руганью и, переполненный праведным негодованием, выбрался из машины. Вурдалаков-гаишников, по счастью, вблизи не оказалось.
– Сука рваная! – процедил он сквозь зубы. – Чмо болотное! Ослеп, твою мать?!
«Опять бандит! – панически подумал Василий, посмотрев на толстенную золотую цепь, искрящуюся в лучах полуденного солнца на загорелой шее водителя. – Сейчас на бабки поставит! Ох что будет, что будет!!»
Однако бандит, внимательно вглядевшись в жалкую фигуру виновника аварии, не стал «нагружать» Овчаренко, а лишь сплюнул с досады и от души врезал ему носком ботинка в пах…
Мошонку переполняла ноющая боль. Подташнивало. Кружилась голова. Василий глухо постанывал, скорчившись на диване. В затхлом, пыльном воздухе противно жужжали жирные черные мухи. Из пепельницы воняло залежалыми окурками. После развода Овчаренко жил один в двухкомнатной квартире. Жена, замучившись судиться со склочным мужем по поводу раздела имущества, махнула на все рукой и, забрав ребенка, перебралась к родителям. «Подавись ты, поганец», – в сердцах бросила она бывшему супругу и даже не заикнулась об алиментах, чем весьма порадовала прижимистого Василия.
«Вот заживу!!!» – радостно подумал он. Но не тут-то было! Только-только в расчете разжиться деньжонками начал разворачивать мухлежную деятельность, как пинком под зад выгнали с работы, вынудили выплачивать огромный штраф и… Овчаренко в отчаянии заскрежетал зубами. Скрипуче заверещал телефон, стоящий рядом с диваном. Василий неохотно снял трубку.
– Это я, внучок. Приезжай. Помираю! – донесся с другого конца провода дребезжащий старческий голос. Овчаренко перекосился, как черт при виде Святых Даров. «Тебя мне еще не хватало, старая перечница», – раздраженно подумал он.
Дед Овчаренко, бывший полицай, отсидевший за службу немцам десять лет в советском концлагере, жил на другом конце города. Внук не испытывал к нему ни капли родственных чувств, но не по причине патриотизма, а из элементарного эгоизма. Всю жизнь тридцатилетний Василий самозабвенно любил одного себя. Для других в его сердце просто не оставалось места. «Трезвонит, хрыч! Деньги клянчить собирается», – решил Василий и грубо ответил:
– Не могу! Плохо себя чувствую, да и поиздержался порядком. В кармане ни копейки!
– Я ум-мираю! П-приезжай! Не п-пожалеешь. Оз-з-золочу! – Речь старика прервал сухой кашель. Василий повесил трубку и неожиданно задумался. «Оз-золочу!!! Врет поди, маразматик! Точно врет!!! А вдруг нет? Чем черт не шутит! Живет дед нищенски, но…»