Иту-тай. Путь свободного волка - стр. 45
От возбуждения Максим встал с дивана и, пройдясь по комнате, вышел на балкон. Ответы на эти вопросы необходимо было найти в самое ближайшее время, иначе…
Максим выгнулся, испытывая мучительно болезненный спазм, скрутивший все тело острой болью, и вместе с одеялом рухнул с кровати на пол, забившись в судорогах. На этот раз он все-таки закричал, не в силах терпеть эту адскую пытку. И тут же услышал сквозь ватную пелену, заложившую уши, тревожный голос бабушки из соседней комнаты:
– Максим, что с тобой?
Превозмогая невыносимую боль в ногах и пытаясь более или менее связно мыслить, он приподнялся на руках и пробормотал сквозь сжатые зубы:
– Ничего. Все нормально. Ногу свело.
А мышцы словно кто-то натягивал, подобно струнам на гитаре, добиваясь того, чтобы каждый нерв звучал болезненным аккордом. Откинувшись на кровати и закусив зубами край одеяла, чтобы подавить новый крик, Максим принялся медленно и осторожно массировать икры и ступни.
– Бабушка, правда, все нормально, спи…
Через несколько минут, когда боль немного отступила, он встал на дрожащие ноги, держась рукой за стену. Вот так, нужно идти. Попробовать добраться до ванны и туалета. Жжение, возникшее в животе, вполне могло спровоцировать рвоту. Так было уже не раз. А сегодня вообще был особенный случай – Йорм и Зеркальщик накинулись на него, жаля электричеством и ослепляя болезненными вспышками, словно пытаясь разорвать на части. Все симптомы, сопровождающие «выворот», могут сегодня многократно усилиться, учитывая интенсивность наваждения и его невероятный динамизм. Да-а. Опираясь о стену, Максим медленно миновал темный коридор, где, как всегда, лежал у двери, неразличимый во тьме, Арчи. Собака встала и тоже медленно пошла рядом, словно поддерживая изнеможенного хозяина.
Вот и ванная. Свет больно резанул по глазам, и Максим тут же погасил его. Подошел к раковине, включил холодную воду и ополоснул лицо. Сразу стало легче. Жжение уже почти прошло, и тело даже не испытывало болезненных ощущений, кроме странного чувства, возникшего на фоне всей этой «послевыворотовой» ломки.
Ощущение потерянности, безысходности и тоски. Безразличие к своей судьбе птицы, отбившейся от стаи и приготовившейся умереть. Максим, уткнувшись горячим лбом в прохладную поверхность зеркала, тихо прошептал, вглядываясь в черноту своих глаз:
– Что же это, а?
Ответа не было. Лишь Арчи отчетливо вздохнул в темноте.
«Вззумм».
Максим прислушался. Какой-то непонятный звук возник на периферии слуха, будто звякнул в пространстве и умолк электрический звонок незнакомой конструкции.