Итальянская любовь Максима Горького - стр. 6
По мере чтения Даниэла все больше и больше удивлялась, пока не осознала, что она ничего не понимает.
Здравствуй, Мария!
Я пишу тебе в надежде, что ты все-таки прочтешь мои письма. Ведь в них история нашей семьи, точнее – часть истории, та, которая касается непосредственно тебя. Я не буду открывать тебе чужих тайн, а только наши, кровные. И знать их необходимо, ведь если мы не поймем истоки, то не поймем – ничего… Твой род принадлежит к числу древнейших и славнейших родов Италии, и ты должна знать его историю, историю семьи и свою собственную…
Если я не расскажу тебе все до конца, ты никогда и не узнаешь истины, потому что многие захотят скрыть ее от тебя. Они руководствуются своими представлениями о жизни и правде. А я считаю, что тайн быть не должно, особенно таких, которые касаются человека, его прошлого, настоящего и будущего.
Как мне вообще пришло в голову писать тебе, несмотря на расстояние, разделяющее нас? Во-первых, возраст, как ни крути, штука неприятная и неизбежная. Он приносит болячки, слабость, понимание, что твой последний час близок… Но еще хуже – страх, что смерть может настичь внезапно, и тогда все планы окажутся напрасными. Но возраст имеет и свои преимущества. Жизнь в старости предстает другой. Более очищенной от чуждых наслоений. Как стекло, которое было мутным, вдруг внезапно стало чистым, звонким, прелестно отражающим наш мир. В старости нет места унынию, это привилегия среднего возраста, здесь уже вступаешь в диалог с вечностью. И радуешься совсем немногому – солнцу, траве, пробивающейся сквозь полуразрушенный мрамор, запаху моря.
Но чтобы достойно встретить старость – нужно примириться с ее дарами и отринуть тяготы.
Я долго шла к этой науке и, кажется, нахожусь в процессе постижения. Я переменила место жительства и уехала из Флоренции на Капри. Поселилась не в родовом поместье – там уже давно хозяйничает Катарина, племянница Мариуччи, а в маленьком домике, скромном и неприметном. Но зачем мне в старости пышность? Зато здесь я предоставлена самой себе и могу без помех насладиться жизнью в каждом мгновении. Или как писал Петрарка?
И ты знаешь, когда я уехала из до слез любимого Рима – мне стало легче. Наверное, пришло осознание, что я вступила в свой последний завершающий этап жизни. Шокирующую зрелость – так бы я это назвала. Я любила Рим и люблю до сих пор. Это город, переживший всех. О Рим разбились волны веков и оставили на нем свой след. А какая прелесть, что в Риме так органично перемешались все эпохи! Такого нет в Париже, который этот великий и ужасный барон Османн застроил однотипными зданиями, разрушив средневековый город, от прежнего Парижа почти ничего не осталось…