Итальянец - стр. 30
– Сделай поменьше, – говорит Ломбардо.
Скуарчалупо поворачивает регулятор в обратную сторону на несколько делений. Двигатель слушается беспрекословно. Позади стабилизатора бурлит вода, и этот звук отдается в металлических переборках просторного трюма.
– Сделано.
– Вроде да.
– Останови.
Выключенный двигатель еще несколько секунд едва слышно жужжит, и наступает тишина. Скуарчалупо встает и поднимается на бортик бассейна; вода с него капает на палубу из тикового дерева. Ломбардо протягивает ему полотенце и сигарету.
– Одной проблемой меньше.
– Да уж.
В трюме душно и плохо проветривается, вентиляция накрылась. Водолазы работают в плавках. Пару минут они молча курят, с удовлетворением оглядывая продолговатую, темную майале. SLC, «силуро а лента корса», серия 200, по последнему слову техники. Из семи метров длины метр двадцать занимает носовая часть: там расположена съемная капсула, содержащая двести тридцать килограммов тротила и взрыватель Борлетти с часовым механизмом, достаточные для того, чтобы отправить на дно любое плавсредство. Из бассейна, устроенного в трюме на уровне моря, узкий проход ведет в порт и бухту Альхесирас. Мощные электрические лампы освещают такие же длинные темные очертания остальных пяти майале, установленных вдоль борта бассейна, на специальных ко́злах. Повсюду валяются кабели и электрические батареи, стоят цистерны со смазкой и маслом, лежат инструменты и подводное снаряжение. Трехцветный флаг Десятой флотилии свисает с переборки над черепом с гвоздикой в зубах, вырезанным из дерева.
– Уже утвердили состав экипажей на послезавтра? – спрашивает Скуарчалупо.
Ломбардо кивает. Голый торс блестит от пота, и он похож на античного атлета, смазанного оливковым маслом.
– Ты со мной, как и ожидалось.
– Это хорошо… А сколько нас всего?
– Два экипажа. Второй – капитан-лейтенант Маццантини и Этторе Лонго.
– А разве нас не три экипажа?
– Маццантини говорит, что на этот раз достаточно двух. Он не хочет сильно рисковать. Надо посмотреть, как пойдут дела.
Скуарчалупо оглядывает майале.
– Дела пойдут прекрасно, – вздыхает он.
– Тем лучше для нас.
– И когда предполагается операция?
– В ночь убывающей луны ожидается волнение на море, которое будет усиливаться. В худшем случае у нас уйдет два часа, чтобы пересечь бухту… От полутора до двух часов.
– И еще возвращение.
Они смотрят друг на друга. Ломбардо докуривает сигарету и, наклонившись, стряхивает пепел на пол. Потом бросает окурок в пустую банку из-под машинного масла, которая служит пепельницей.
– Да, и возвращение.
Скуарчалупо нравится его товарищ. Неаполитанец, хоть и прекрасный пловец, натренированный в бесчисленных тактических операциях, ни разу не участвовал в настоящем бою; в этом у Ломбардо перед ним преимущество. Венецианцу двадцать девять лет, он сдержанный и надежный, невероятно вынослив физически и сохраняет спокойствие в любых обстоятельствах. Пульс его, полагает Скуарчалупо, в критические моменты никогда не превышает восьмидесяти ударов в минуту. И тот и другой родились, чтобы стать водолазами, и знают друг друга до такой степени, что угадывают мысли. Такая степень внутренней близости типична для отряда «Большая Медведица»: все операторы-подводники, без различия званий и чинов, вместе тренировались в Бокка-ди-Серкьо и в Специи: погружались в море, освобождали подводные лодки от сетей, управляли торпедами, ставили взрыватели на вражеские корабли. Жизнь каждого из них зависела от его товарища, и каждый это знал.