Итальянцы - стр. 21

Однако в Италии такое отношение редко можно встретить у кого-то, кроме профессиональных военных, – разве что у сторонников крайних неонацистских взглядов. Принадлежность к вооруженным силам несет в себе совсем иной смысл, нежели в Великобритании или США.

Из собственного опыта я знаю, что если вы вернулись из зоны боевых действий, людям часто бывает интересно послушать ваши рассказы об этом опыте – не из-за какого-то нездорового интереса к теме смерти и насилия, а из-за того, что в ходе вооруженных конфликтов возникают исключительные ситуации, происходят странные случаи, и, не будем отрицать, все это вызывает определенное возбуждение. Однако я быстро понял, что в этом отношении итальянцы являются исключением. Стоило мне или кому-то другому упомянуть, что я делал репортажи о войне, как они ловко заканчивали разговор или переводили его в другое, более социально приемлемое русло. Для подавляющего большинства итальянцев война просто-напросто brutta (безобразна, отвратительна), и в приличном обществе говорить о ней не следует.

Конечно же, в жизни итальянцев присутствует жестокость – мафиозные убийства, хулиганство футбольных болельщиков и домашнее насилие. Но физическая агрессия часто заменяется словесной, и оскорбления редко переходят в драку. Понимая это, итальянцы часто говорят друг другу такое, что в других странах привело бы к поножовщине. Из опыта работы в итальянских офисах я знаю, что жестокие перебранки случаются довольно часто, и сначала вам кажется, что их участники вот-вот подерутся, но уже на следующий день они общаются друг с другом вполне мирно.

То же происходит в политике. Грубость языка, которым повседневно пользуются итальянские политики, изумляет. Возьмем, к примеру, слова Клементе Мастеллы, который был министром юстиции при втором правительстве Романо Проди с 2006 по 2008 год: «Он не герой. Он просто никчемный моралист». Да, такое оскорбление могут прокричать в нижней палате парламента или бросить конкуренту на выборах в президенты. Но дело в том, что Мастелла высказался так о своем коллеге в правительстве, министре инфраструктуры Антонио ди Пьетро. Так что вы можете представить, что говорят друг другу политические соперники.

Исторически так сложилось, что для итальянцев использование грубой силы редко оказывалось правильным решением. Долго правившие ими легаты и наместники всегда могли призвать куда больше военных сил, чем сами итальянцы, и то же можно сказать об иностранных государствах, которые постоянно вмешивались в дела Италии. Возможно, это объясняет, почему итальянцы так уверовали в ум, дипломатию и хитрость, ведь перечисленные качества облегчали им жизнь и позволяли хоть ненадолго сравнять счет с чужеземцами, которые были, в сущности, их колониальными правителями.