Иствикские вдовы - стр. 19
В нескольких сотнях метров внизу сливались две реки, к одной из них прилегало поле для гольфа. Банф напоминал решетку, наклонно установленную между горой и двумя озерами. Деревянный лестничный марш, продолжающийся широким настилом, вел от смотровой террасы еще выше, к самой вершине. Кое-кто из туристов уже шел в обратном направлении по этой гулко отражающей звук «тропе», среди них было несколько австралийских пар.
– Ну как там? – спросила у них Александра.
– Чудесно, дорогая. Стоило карабкаться.
Тем не менее она колебалась, слоняясь по сувенирной лавке и раздумывая: кому из ее семерых внуков может понравиться игрушечный американский лось? Если подарить его кому-то одному, остальным надо купить что-то равноценное соответственно возрасту. Амплитуда возрастов ее внуков составляла от шестнадцати лет до одного года. Слишком трудно сообразить. Боковым зрением она засекла приближение высокого мужчины с усами и, предпочтя не иметь дела с Уиллардом, вышла на холод и зашагала вверх по деревянным ступенькам.
Сначала настил был ровным, потом, опираясь на толстые столбы, ступенька за ступенькой, дорога поднималась до самого гребня. Люди обтекали ее, идя и навстречу, и в одном с ней направлении, однако Александра, по мере того как доски у нее под ногами меняли направление и затем снова превращались в ровный настил, чувствовала себя все более и более одинокой. Верхушки деревьев оставались все дальше внизу, на поверхности виднелись теперь только отдельные скальные выступы. Вообще-то, она не была любительницей покорять высоты, но эту решительно вознамерилась взять. Ей казалось, что она ступает прямо по воздуху, потому что, куда ни глянь, под ней были гряды наползавших друг на друга гор: серых, аспидно-черных, пепельных, сизых, испещренных языками лавин и ошметками снежного покрова. Александра парила. Она находилась над и между бескрайних тихих гор; они были ее друзьями, великим Другим, державшим ее на Своей ладони. Природа была в ней и вокруг нее, и она была бесконечна.
Дорога, состоявшая из крепких ступеней, сделала поворот, потом еще один, сузилась на подступах к пику Сэнсона и привела ее к хибарке, крепкой хибарке с застекленным окошком, через которое можно было разглядеть письменный стол с какими-то бумагами, но никакого человеческого присутствия, никакого метеоролога – а это была, как объясняла надпись на стоявшем рядом щите, именно метеорологическая станция, на которую Норман Сэнсон взбирался более тысячи раз за свою жизнь, чтобы проводить замеры погоды, – внутри никого не было. Заглянув в окно и ощутив отсутствие в ней Нормана Сэнсона так же остро, как ощущала она отсутствие Джима Фарландера в своей постели, Александра почувствовала себя хрупкой среди напористых молодых спортсменов-ходоков, японцев и кавказцев, толпившихся вокруг нее, чтобы взглянуть на этот священный для канадцев вид; у нее закружилась голова, и она поспешила назад: вниз по ступенькам, поворот, еще немного вниз, потом – на гулкий ровный помост; она торопилась в панике, что группа уедет, оставив ее одну среди этих величественных и равнодушных серых гор. Но в конце последнего марша ступеней стоял Уиллард Макхью, долговязый, идеально опрятный в своей зеленой в клетку рубашке. Его облик, нарочито похожий на облик лесоруба, теперь, когда она все знала, казался гейским.