Иствикские вдовы - стр. 10

Дорога перешла в тропу, углубившуюся в лес: сизые канадские ели, дугласские пихты, белые американские березы, трепетные осины, пена безымянного подлеска, на солнечных местах – густая поросль широкохвойных сосен, прямых и стройных, иные из них, задушенные собственной тенью, попа́дали в озеро, захламив берег, где дробные волны набрасывали сетку преломленных солнечных лучей на мелкое дно, выстланное округлыми камнями. Тяжело отдувающиеся пухлые девушки, бегущие трусцой, и чета туристов, квебекцев с шишковатыми пальцами, должно быть еще более старых, чем она сама, миновали ее в обратном направлении, огибая озеро против часовой стрелки. Большей же частью она была на дороге совершенно одна. Если вам повстречается гризли – гид их группы предупреждала, что они здесь водятся, – застыньте неподвижно; если это будет бурый медведь – менее крупный зверь, без горба, – отчаянно сопротивляйтесь. Александра прислушивалась к дикой природе, но ничего не слышала, даже птичьего пения. Но озеро дружелюбно искрилось на солнце, отражая, словно в чуточку искривленном зеркале, дрожащее золото осин. По другую сторону озера, за лесом, открывались Скалистые горы, имевшие приятный цвет крыла сизой горлицы, – гигантский геологический образец канадской сдержанности. Горы состояли из известняка, образовавшегося в результате отложения немыслимого множества крохотных водяных обитателей, закованных в хрупкие панцири.

Их гид, Хайди, полная энтузиазма бывшая стюардесса, объяснила, что полтора миллиарда лет назад эта часть земного шара находилась рядом с западным побережьем того, что теперь составляет Северную Америку, образуя покатый край континентальной плиты. Осадочные породы, приносимые ныне исчезнувшими мезозойскими реками, накапливались, спрессовывались, а двести миллионов лет назад произошло изменение направления дрейфа плиты, в результате чего гигантские пласты отвердевших осадков смялись в складки, которые нагромоздились друг на друга наклонными рядами и вздыбились острыми пиками на первый взгляд неподвижных гор, впоследствии обточенными и выщербленными ветром и размывающими ледниками. Во все это – в изменение направления континентального дрейфа, в скалы, словно плоские макароны, складывающиеся в складки в горячих земных печах, – было так же трудно поверить, как в большинство фантастических религиозных догм, но все это спокойно укладывалось в голове любого здравомыслящего человека в современном мире. Груз очевидности беспрерывно накапливался, как защитные панцири тех крохотных существ, которым так же хотелось жить, которые так же много о себе полагали и которые оказались в конечном счете такими же ничтожными, как она. Собственное отношение к Природе всегда ставило Александру в тупик; она воспитывалась на Природе, училась у нее, она сама была ею, и тем не менее было в ней нечто еще, нечто другое, что заставляло бояться Природы и ненавидеть ее.