Взгляды Эмпедокла на религию в основном были пифагорейскими. Во фрагменте, в котором, по всей вероятности, речь идет о Пифагоре, он говорит:
Был среди них некий муж, обладавший чрезвычайными
познаниями,
Который стяжал величайшее богатство ума,
И особенно искушенный в разного рода мудрых делах.
Стоило ему устремиться [~ пожелать] всеми силами ума,
Как он с легкостью видел каждую из всех сущих [вещей]
И за десять, и за двадцать человеческих веков
[44].
В Золотой век, как уже говорилось, люди поклонялись только Афродите.
А чистой кровью не окроплялся алтарь,
Но было это величайшей скверной среди людей:
Вырвав жизнь, поедать благородные члены
[45].
Однажды он говорил о себе цветисто, как о Боге:
Друзья! Вы, что живете в большом городе на берегах
золотистого Акраганта,
На самом акрополе, радеющие о добрых делах,
Вы – почтенные гавани для чужестранцев,
не ведающие худа,
Привет вам! А я – уже не человек, но бессмертный бог
для вас –
Шествую, почитаемый всеми как положено,
Перевитый лентами и зеленеющими венками:
Ими – едва лишь я прихожу в цветущие города –
Почитают меня мужчины и женщины. Они следуют за мной –
Тьмы и тьмы – чтобы выспросить, где тропа к пользе:
Одним нужны предсказания, другие по поводу болезней
Всевозможных спрашивают, чтобы услышать целительное
слово,
Давно уже терзаемые тяжкими муками.
Да, что я напираю на это? Будто я делаю что-то важное,
Если превосхожу смертных, гибнущих от множества
В другой раз он чувствует себя великим грешником, искупающим свою нечестивость:
Есть оракул [рок] Необходимости (Ананкэ),
древнее постановление богов,
Вечное, скрепленное, словно печатью, пространными клятвами:
Если какой-нибудь демон (божество) осквернит свои члены
кровью [убийством] по прегрешению,
<И> следуя <Ненависти>, поклянется преступной клятвой, –
Из тех, кому досталась в удел долговечная жизнь –
Тридцать тысяч лет скитаться ему вдали от блаженных,
Рождаясь с течением времени во всевозможных обличьях
смертных [существ],
Сменяя мучительные пути жизни.
Мощь Эфира гонит его в Море,
Море выплевывает на почву Земли, Земля – к лучам
Сияющего Солнца, а Солнце ввергает в вихри Эфира.
Один принимает от другого, но все ненавидят.
По этому пути и я иду ныне, изгнанник от богов и скиталец,
Повинуясь бешеной Ненависти…[47]
В чем состоял его грех, мы не знаем; может быть, там не было ничего, что мы могли бы счесть очень тяжелым. Ибо он говорит:
Горе мне, что неумолимый день не сгубил меня раньше,
Чем я изобрел своими губами гнусные дела [мясо] едения!
От листьев лавра – совершенно воздерживаться!
Несчастные, трижды несчастные! Не прикасайтесь к бобам!
