История Византийской империи. Эпоха смут - стр. 16

Но известия Фредегара о княжении Само не выше по своему достоинству сообщений Константина. Касающиеся Само главы Фредегара слишком ясно выдают свой легендарный характер и не могут быть рассматриваемы как надежный материал ни по существу реального их содержания, ни по хронологическим приурочениям. Таким образом, останавливаясь на предположении, что в руках составителя относящихся до истории славян глав хроники Фредегара было сказание о славянском князе, который вел успешную борьбу с аварами и германцами [21], мы не находим возможным вводить рассказ Фредегара в свое изложение, как не могли воспользоваться и рассказом Константина.

Нужно прийти к заключению, что оба наши источника основываются в изложении истории героического периода славянской истории VII в. на сказаниях, до нас не дошедших. Следы этих сказаний мы видим и в летописи, и у Константина Порфирородного. Сюда относится и сентиментальный рассказ о трех славянских гуслярах, приведенных в стан императора Маврикия, и наивное повествование об обитаемой этими славянами стране, в которой нет железа и где не употребляют оружия. Сюда же можно причислить ответ князя Лавриты на предъявленное к нему аварами требование подчинения и дани: «Есть ли кто под солнцем, кто мог бы сокрушить наше могущество; мы привыкли господствовать, а не повиноваться чужим властителям». Таким же характером легенды или народного сказания отличаются многие места в повествовании Константина (гл. 29, 30) и Маврикия. Нет сомнения, что и некоторая часть сказания о Кувере, нашедшая себе место в чудесах св. Димитрия, также почерпнута из народных сказаний. Таким образом, весь материал, который относится к освободительному движению славян от аварской власти, носит несколько легендарный и сентиментальный характер, каким могли быть окрашены предания княжеских дружин, которым не суждено было, однако, достаточно развиться вследствие роковых для славян событий VII–VIII вв.

Не отрицая за княжеством Само важного значения в смысле утверждения славянского элемента на западных окраинах и продолжительного успешного соперничества с германским преобладанием, историк все же не может уклониться от постановки самого естественного в данном положении вопроса о том, что же в сущности представляли собой отмеченные источниками VII в. попытки образования у славян княжеской власти и начатки государственного их объединения? Здесь необходимо коснуться вопроса о культурном состоянии славян в период столкновения их с греками византийскими на юге и с итальянцами и германцами на юго-западе.