История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе - стр. 11

Другими словами, советское руководство в 1939 г. было уверено, что нужно будет воевать. Естественно, публично признавать за собой прагматичную и со всех сторон обоснованную «позицию войны» было не слишком удобно. Как бы то ни было, война приносит народу жертвы и страдания. Даже если она сравнительно короткая и победоносная. Поэтому говорить на всю страну «мы хотели для вас скорой войны» было бы неразумно. Все это породило замысловатую легенду о вселенском заговоре изоляции Советского Союза, которая предлагалась в качестве официальной советской позиции в послевоенные годы. Она была удобна в период «холодной войны»: тогдашние противники СССР дополнительно демонизировались.

Еще одним фактором были события на Дальнем Востоке. Британцы и французы не хотели и слышать о них. Советский Союз, соответственно, не настаивал. Для того чтобы понять, какого масштаба была эта уступка, достаточно сказать, что в июле 1939 г. уже гремели бои на Баин-Цагане, на реке Халхин-Гол. Более того, советский разведчик Рихард Зорге докладывал из Токио: «Переговоры между Германией, Италией и Японией о военном пакте продолжаются. В случае войны между Германией и СССР Япония автоматически включается в войну против СССР. В случае войны Италии и Германии с Англией, Францией и СССР Япония также автоматически присоединяется к Германии и Италии». В этой связи нельзя сказать, что советское руководство проявляло твердолобость и заняло на переговорах негибкую позицию. Выдвигались достаточно реалистичные требования. Решение проблем СССР на Дальнем Востоке союзникам не навязывалось, хотя, вступая в европейскую войну, Советский Союз в тот момент автоматически получал второй фронт с Японией.

Таковы были стартовые позиции сторон, когда начался обратный отсчет дней и недель до заключения пакта Молотова – Риббентропа. Нельзя сказать, что в тот момент его заключение был предопределено. На какое-то время Советский Союз занял одно из центральных мест в европейской политике. Сталин постарался к этому подготовиться соответствующим образом. 1 мая 1939 г. наркома иностранных дел Литвинова можно было видеть во время парада на Красной площади на трибуне Мавзолея недалеко от Сталина. Утром 3 мая он принял британского посла Уильяма Сидса. Даже самый проницательный советолог и кремленолог вряд ли бы заподозрил что-то неладное. Но вечером того же дня Президиум Верховного Совета СССР издал указ о назначении В. М. Молотова на пост народного комиссара иностранных дел с сохранением за ним поста председателя Совнаркома. Часто отставку еврея по национальности Литвинова и назначение вместо него русского Молотова расценивают как шаг в сторону Германии. Однако назначение Молотова имело более широкий смысл, поскольку символизировало готовность советского руководства начинать переговоры «с чистого листа». За Литвиновым были взятые ранее на себя обязательства, у Молотова такого дипломатического груза не было.