История в зеленых листьях - стр. 17
Отец изменял матери сразу после их свадьбы… та женщина забеременела и родила этого потрясающе красивого мальчика, которого его младшей сестре было, тем не менее, жаль. Удар был тяжелее, чем если бы Тим явился следствием случайной связи когда-то давно, как в «Старшем брате». Что заставило ее родителей продолжать жить вместе? Лицемерие, чувствовала Мира. Но не ей судить. И мать, и отец оказались далеки от канонического портрета. Но на отца Мира не могла злиться долго – слишком свежи были воспоминания о его ощутимой, полнокровной и яростной поддержке на протяжении всей ее жизни.
С отцом не было замкнутого круга. Она не выбирала, как он, по его шаблонам, отпечатанным в подсознании. Он влиял на внешнее, земное. Мать же запечатлелась в митохондриях, в костном мозге. В самом разрезе улыбки и особенно – в восприятии.
Мира же для Тима стала будто тем же самым, но наоборот – прикосновением к закрытому для него миру утонченной сосредоточенности на собственной душе. Они будто нашли друг в друге недостающие осколки себя. Мира, изнывающая от разрыва прошлых связей с земляками – кто разъехался, кто напрочь ее позабыл, с осознанной радостью прошлых ослепленностей людьми протянула к брату ладони.
Сильный экстраверт, которыми она так восхищалась в юности и к которым все не могла подобраться, безраздельно перешел в ее властвование. Тогда она еще действительно пыталась коллекционировать людей, не понимая их неизбежный уход. Мира дошла до момента, когда то, от чего она сломя голову бежала, настигло ее чредой рассеянных в золотом свечении воспоминаний пополам с фантазиями о том, как хотелось бы, нежели чем как было. Расплавленное блаженство того лета вернуло ее неиспользованную частицу юношества. Того самого, с чердаками и тропинками. Запоздало сбылись грезы. Повзрослевшие, с грузом первой разочарованности, но надеждой склеить все снова, они скрепили узы.
В очередной раз резануло сердце от недалеких воспоминаний. От здорового запаха Тима, нетипично приятного для мужчины. В нем не было навязчивой маскулинности, отвратительности следуемым шаблонам. Не было даже желания притоптать, разрушить чью-то цельность, чтобы обрести успокоение и уверенность в собственной неотразимости.
Апофеоз тоски по прошлому и крушение хрупких окрашенных ускользнувшим счастьем воспоминаний резанули память. И в миг не осталось ничего. Неужели все снова будет как прежде, без дружбы, без вдохновения? Лишь серый Питер и кофе с коллегами… Ленивый шелест дождя, бесцельное блуждание по вычерченным улицам. И мучительность воспоминаний.