История села Мотовилово. Тетрадь 7 (1925 г.) - стр. 10
После обедни, молодёжь села, парни-женихи и девки-невесты, в берёзовых огородках, собираются артелями и с песнями под гармонь гуляют. В меру выпивая, приготовленной для этой цели, самогонки. Девки, в разноцветных шерстяных сарафанах, млея на жаре, изнывают от духоты и пота. Парни в разноцветных рубахах и картузах, с подоткнутой кистью сирени, и черёмухи, степенно разгуливают по улицам села. Поя песни под гармонь, парни ищут себе увеселительных забав. Они или же вламываются в девичьи «сады», или же, разгорячённые хмельным, подыскивают повода с кем бы, по-любе, подраться.
На второй день троицы, в Духов день, шёл откуда-то, вместе с женой Ефросиньей, Николай Ершов, по-видимости, он шёл из гостей. Шёл он, покачиваясь, ногами выводя незримые зигзаги. Увидел его таким, Осип Батматов, пошутил:
– Где это ты Николай на пробку-то наступил?
– У Кума, в гостях был, вот и пришлось немножко выпить!» – с явной выхвалой, нарочито, еще сильнее валясь на жену и покачиваясь, ответил ему Николай.
– Какой немножко, ты ведь совсем пьяный! – подзадоривал его Осип.
– А хошь, я по одной доске пройду и не свильну, храбрился Николай.
– Уж, какое там, по доске, еле на ногах стоишь! Видимо у кума-то не все дома, – заметил ему Осип.
– Я уж ему и так, баяла, не всё досасывай. Зову, зову домой, а он напоролся, до бесчувствия. Вот теперь с ним и валандайся! – обличая Николая, кричала во всю улицу, его баба.
– Ты, сумеешь ли его довести, до дому-то?!– поинтересовался Осип.
– Как-нибудь доведу, на дороге не брошу! – цепляясь в обнимку за Николая, провозгласила его жена, и они заковыляли по улице дальше. А поравнявшись с избой Ивана Трынкова Николай совсем опьянел, видимо на жаре его стало разбирать не на шутку. Он уже не мог идти на своих ногах, то и знай обременительно наваливался на плечи жены, а то, изнемогши, и совсем валился на землю. Она озабоченно, старалась его поднять на ноги, с мольбой в голосе, упрашивала идти домой, а он бесчувственно, как соляной куль, выползал из её натруженных рук, пластаясь на пыльной дороге. От усталости и злости она принялась, костерить, и колошматить его по щекам, стараясь привести его в чувство. Неистовствуя, она била его, приговаривала:
– Да ты, окаянный пойдёшь домой-то, ой нету! Что ты напоролся и валяешься как дохлый телёнок! Долго, я с тобой мучатся-то буду! – орала на всю улицу, совсем обозлённая Ефросинья. А Николай бессвязно бурчал и по-свинячьи только хрюкал. А, между прочим, в его бессвязном бурчании, Ефросинья явственно разобрала его пьяное высказывание: «Я люблю баб с икристыми ногами, всё время задорюсь на них». Эти-то, Николаевы, плохо-разборчивые слова и разозлили вконец изнемогшую Ефросинью. Подхлёстываемая ревностью, еще азартнее принялась, хлестать, ладонями ему по щекам, приговаривая: «Из-за тебя дьявола, я все глазенки простыдила! Вся-то я издёргалась!».