История села Мотовилово. Тетрадь 5 - стр. 17
– Ну, явилась! – коротко проговорил он и в нерешительности подсел на край кровати.
– Боюсь тебе сказать, а умолчать нельзя, – взволнованно и тяжело дыша, продолжала она свой бессвязный разговор, подбирая нужные слова. Но вместо слов она судорожно схватила его руку и, приложив ее к своему животу, выдохнула:
– Чуешь! Нынче только почувствовала, как он впервой ногой дрыгнул!
Ванька своей шершавой ладонью под теплой округлой кожей живота жены ощутил трепещущую толкотню живого невидимого существа. В этот момент в сознании Ваньки ворохнулась мысль, что там ворочается ребенок, которому отцом является он, Ванька. Он трепетно припал к жене, горячо и нежно поцеловал ее. Забился Ванька головой о теплую, пахнувшую сладковатым бабьим потом подмышку, перинюхался, пригрелся и вскоре уснул.
Хотя с мужем Марья и примирилась, но в семье чувствовала себя все также неловко и придавлено. Свекровь отношение к снохе не изменила и все так же с нее из-за малостей взыскивала. И деверь Санька с своим болтливым языком не унимался, частенько дело не в дело, высказывал свои насмешки с подковырками, хотя иногда и осаждал его отец:
– Ты свой поганый язык прикуси, а то я тебе его обрежу! – Санька после таких слов затихал, а дня через три все забывал и начинал снова.
Одно у Марьи утешенье – выйдя в огород, она ждет, когда там появится шабрёнка Савельева Любовь. Она с ней и побеседует, по-бабьи поговорит, отведёт свою наболевшую душу.
– Ну как, молодая, дела-то? Опять пришла, – сочувственно завела разговор Любовь.
– Ничего! Я бы не вернулась, да внутре почувствовала,там стало часто дрыгаться. Перед уходом я зафорсила, а теперь опомнилась, приходится стерпливать. Хотя я ни в чем не виновата была.
– А жалко тебе мужа было, когда уходила? – спросила Любовь.
– И жалко, и нет, ведь он, кроме каталок, ни лаптей сплести не может, ни кола обтесать не может, – расхаивая способности мужа, высказалась Марья.
– Конечно, он звезд с неба не хватает! – поддержала ее и Любовь.
– Это было бы полбеды, – продолжала Марья, – да все дело в свекрови, ведь она меня во всем упрекает и контролирует. Послала она меня одну в поле картошку полоть, наложила она мне в кошель обедку, так я за обедом побоялась все-то съесть, постеснялась, как бы обжорой не назвала. У нее на это ума хватит. Да и брюхо-то у меня и так распирает.
– Уж больно дивно получается, свою же сноху и так возненавидела, – пожалела Марью Любовь.
Знатный в селе труженик, семьянин Иван Федотов, решил отделить сына Михаила. В такой большой семье всем не ужиться. Летом, после весеннего сева, занялся постройкой дома для Михаила. Место подвернулось поблизости. Увезли на катках свой дом на новое место Комаровы. Вот тут, на углу, и решил Иван поселить сына Михаила.