История села Мотовилово Тетрадь 4 - стр. 10
У Крестьяниновых под окном растут две берёзы и черемуха между ними. А у окна Федотовых растёт одинокая, но коренастая берёза.
Во всех этих домах молодежь – парни – заняты токарным делом, а сами хозяева доставляют им липняк из Пустыни. Липу-голье стараются возить зимой с расчётом, чтоб заготовить ее на весь год. Василий Савельев каждый раз, как уезжать в Пустынь, давал наказ своим ребятам Миньке и Саньке, чтоб ежедневно они вязали и выносили во двор по шесть пар готовых каталок, а по приезде вечером, свалив под окном у берёзы в общую кучу липняк, отец проверял сделанное.
Ванька тоже помогал братьям. В его обязанности входило: наточить мелких деталей к каталкам, стоечек, напилить во дворе к следующему дню заготовок, расколоть их, ударяя по наставленному братом топору большой колотухой. В обязанности Ваньки так же входило по зимам, после школы, привезти на салазках в большой кадушке воды с озера, привезти из сарая две плетюхи сена для скотины, вывезти из хлевов намёрзшие коровьи «лепешки» и так кое-что по-мелочи. Зато в сумерки для всех ребят – лафа! Наступает темнота, а огонь зажигать еще рано. В это время самое подходящее для игр и развлечений детворы.
Из всех домов на улицу выходят парни, идут к прогонному перекрёстку и горланят: «Тарга, Тарга, Ура-а-а!» Это знак вызова кужадонских таких же ребят на обоюдную полюбовную драку. Такая традиция в Мотовилове заведена с незапамятных времен. Существует золотое правило в этой забавной драке: драться только кулаками, по лицу не ударять, лежачего не бить! И вдобавок – не мстить! Это весёлое для ребят занятие давало не только развлечение, оно закаливало в каждом парне смелость и храбрость в наступлении, силу, ловкость и выносливость в драке, умение без паники, увертливо отступать. У каждой артели имеются своего рода воеводы, взаимно наводящие на артели страх. Это два отважных Федьки. У артели Главной улицы Федька Лабин, у кужадонской артели – Федька Тарасов.
Натешившись в драке и надышавшись свежего воздуха, ребята расходятся по домам и снова вставали за токарный станок. У Савельевых отец, сваливая липняк, крикнул старшему сыну:
– Минька! Распряги-ка лошадь да пусти её в хлев. Я что-то нынче озяб. А ты, Саньк, помоги мне досваливать воз.
Отец брался за комельки плах, а Санька за вершинки. Санька кряхтел от натуги и слабосильно, без сноровки, медленно передвигался с грузом по примятому снегу.
– Что ты так вяло поворачиваешься! – заворчал на него отец. – Ходишь, как вареный, и на ровном месте спотыкаешься. Связи в тебе нет! А ты варовее шевелись! У тебя в голове-то, видно, не работа, а книжки! – упрекая в неповоротливости Саньки, брюзжал на него отец. А когда Санька с последней тяжеленной плахой, не выдержав натуги, споткнувшись, упал в снег, отец, подскочив к нему и поддав ему лаптем под зад, угостил его пинком. Санька заплакал, а отец грозовой тучей направился в избу. Войдя в избное тепло, он, раздевшись, бросил на лавку пиджак, а сам, морщась, начал отдирать от усов намёрзшие сосульки: