История с привидениями - стр. 20

– Рассказать неубедительную историю пятидесятилетней давности? Нелепо!

– Она неубедительна и потому не может быть нелепой, – возразил доктор.

Рики заметил, насколько был удивлен, даже шокирован Льюис, когда Джеффри заговорил о Еве Галли. Ее история, как верно заметил Сирс, уходила в прошлое на пятьдесят лет, и с тех самых пор ни один из них не упоминал о ней.

– А ты уверен, что знаешь, что тогда случилось с ней? – с вызовом спросил доктор.

– Э, перестаньте, – вмешался Льюис. – К чему все это? В чем тут смысл, черт возьми?

– Смысл в том, чтобы окончательно выяснить, что же все-таки случилось с Эдвардом. Жаль, что вы не поняли этого.

Сирс утвердительно кивнул, и Рики показалось, что на лице его старинного коллеги промелькнуло… что же? Облегчение? Разумеется, Сирс ничем не выдал себя, но то, что какое-то чувство вообще могло отразиться на его лице, стало для Рики откровением.

– Я немного сомневаюсь в аргументации, – произнес Сирс. – Но, чтобы доставить вам удовольствие, мы могли бы написать племяннику Эдварда. Где-то в наших записях был его адрес, не так ли, Рики? – Готорн кивнул. – Но ради демократии я бы для начала предложил проголосовать. Давайте на словах – да или нет.

Что скажете? – Он отпил виски из стакана и обвел всех взглядом. Они были согласны. – Начнем с тебя, Джон.

– Конечно, я скажу «да». Вызовем его.

– Льюис?

Льюис пожал плечами:

– Мне все равно. Вызывайте его, если хотите.

– Это означает «да»?

– Ну хорошо, да. Но я бы посоветовал не вмешивать сюда историю с Евой Галли.

– Рики?

Рики взглянул на своего партнера и увидел, что Сирс уже знает его ответ.

– Нет. Определенно нет. Я считаю, что это ошибка.

– Ты бы предпочел, чтобы все шло своим чередом, как это продолжалось в течение года?

– Перемены всегда к худшему.

Сирс оживился:

– Фраза, достойная хорошего адвоката. Но я говорю «да», и соотношение становится трое – за, один – против. Решено. Мы напишем ему. Поскольку мой голос был решающим, я и займусь этим.

– Я кое о чем подумал, – сказал Рики. – Прошел год. А если он захочет продать дом? Он пустует со дня смерти Эдварда.

– Уф. Ты создаешь проблемы. Мы поторопим его, если он захочет продать.

– Как вы можете быть уверены, что все не изменится к худшему? Как можете знать наверняка?

Как и все предыдущие двадцать лет, сидя раз в месяц в своем любимом кресле в любимой комнате, Рики страстно желал, чтобы ничего не менялось, чтобы им просто было дозволено так и продолжать дальше и что они будут просто дразнить свои тревоги дурными снами и страшными сказками. Холодный ветер трепал деревья за окнами полутемной комнаты Сирса, и, глядя на собравшихся, Рики мечтал только об одном: пусть все остается так, как было прежде. Они все являлись его друзьями, он был в каком-то смысле повенчан с ними – точно так же, как незадолго до этого он думал о своих отношениях с Сирсом, и он постепенно начинал осознавать, как боится за них. Они казались ему такими беззащитными, сидели здесь и недоуменно глядели на него, в уверенности, что не может быть ничего хуже нескольких дурных снов и раз в неделю рассказанной страшилки. Они верили в могущество знаний. Но он видел, как тень от лампы проходит через лоб Джеффри и дальше: Джеффри уже умирал. Пришло какое-то новое знание, до сих пор им не ведомое, несмотря на все расказанные истории; и эта мысль, пришедшая в его ухоженную умную голову, стала смутным знамением того, что новое знание скрывается где-то там, за первыми приметами зимы, и… неумолимо приближается к ним.