История русского народа - стр. 70
В Киеве совершились между тем события неожиданные. Святополк и союзник его пришли в Киев, где Анастасий с духовенством и народом встретил их как победителей. Святополк думал, что дело Болеслава кончилось, но польский король только начинал. Дружины его остались зимовать по русским городам и селениям; сам Болеслав владычествовал в Киеве, принудил Предславу быть своей наложницей и тесно подружился с Анастасием. Изменник не знает меры в вероломстве; предав родину свою, вероятно, Анастасий хотел предать Болеславу новое свое отечество. Но Святополк успел предупредить умыслы. По его повелению оставшиеся на зимовку в Руси дружины Болеслава были изменнически перерезаны: безумное дело, говорят летописцы; но сие безумное дело принудило Болеслава бежать из Киева; он захватил с собою бояр, увез Предславу, сестру ее Марию и богатства. Анастасий не смел остаться и бежал с Болеславом.
Довольно убийств, измен и деяний отвратительных; но князья киевский и новгородский не хотели мириться. Киев и Новгород еще раз сразились. Печенеги подкрепили Святополка; наемные варяги – Ярослава; дружины обоих сошлись на Альте. Там, где кровь Бориса обагрила землю, стал Ярослав и молился: «Кровь брата моего вопиет к тебе, Владыко! – воскликнул он. – Мсти ее, как мстил кровь Авеля: порази врага; положи на нем, как на Каине, стенание и трясение». Завязался бой. Такой битвы и не бывало на Руси, говорят летописцы: воины схватывались за руки и резались отчаянно; трижды уступали друг другу новгородцы и киевляне; наконец Ярослав победил, Святополк бежал, сделался болен, бредил: ему казалось, что за ним гонятся. «Бегите, бегите, о! женут, женут по нас!» – кричал он людям, которые несли его на носилках. Святополк не смел уже идти в Польшу; Болеслав, занятый другими делами, не воевал русских земель, но не отпускал взятых им в плен, не отдавал захваченного в Киеве и, завладев Червонною Русью, конечно, не простил бы зятю гибели польских воинов. Святополк бежал в Богемию; болезнь его усилилась, и на богемской границе несчастный скончался в дикой пустыне; там был он похоронен и – обременен проклятием потомства…
Рассказ о событиях после смерти Владимира кажется весьма темен, если не поясним его соображением обстоятельств. Летописец видел в Святополке убийцу святых князей Бориса и Глеба, проклинал память его, называл его окаянным и был явно пристрастен.
Мы не знаем, оставил ли Владимир какой-нибудь устав об уделах детей своих. Уже 25 лет прошло после отправления их в уделы, и дети Владимира, при старости отца, вероятно, почитали себя уже не наместниками старого князя, но самобытными князьями. Сопротивление Ярослава доказывает это предположение. Но если и положим, что Ярослав действовал невольно, по требованию новгородцев, то есть известия, что и Святополк хотел также независимости. Тем вероятнее, что по смерти Владимира каждый из сыновей его мог утвердиться в сем образе мыслей; увидим, что впоследствии брат Ярослав объявит ему свои требования на дележ наследия по равной части. Что иное означает обещание Святополка Борису: прибавить еще к уделу, данному отцом? Но титул великого и наследство главного княжества долженствовали быть долей старшего в семействе: по смерти Вышеслава и Изяслава Святополк был старший брат, следовательно, он имел все права на Киев и Великое княжество. Ярослав нарушил уставы, противоборствуя ему. Он заступился за смерть братьев, но искать смерти брата, облитый кровью новгородцев, которые погубили людей, призванных им против отца. Словом, в борьбе двух братьев Святополк является едва ли не правее Ярослава; по крайней мере, дела обоих равно кровавы и ужасны. Кажется, что Ярослав понимал это и что только решительность новгородцев доставила ему победу при Любече, где три месяца стоял он в бездействии, вероятно, переговаривая со Святополком. Киевляне нимало ни гнушались Святополком, сыном князя, восшедшего на престол братоубийством, шли с ним охотно, насмехались над Ярославом и покорялись победителю: сила казалась тогда правой – и когда она не была такой? – а для приобретения силы князья ничего не почитали непозволительным. Построение церкви успокаивало совесть; кровь за кровь требовала мщения. Не смеем объяснять смерти трех сынов Владимира мщением за смерть Ярополка от человека, признанного уже за сына Владимиром, и, вероятнее, находим причину смерти Бориса и Глеба в какой-нибудь личной ненависти к сим князьям: они были любимые дети Владимира, а Святополка он не любил. В этом признается летописец.