История письменности. От рисуночного письма к полноценному алфавиту - стр. 16

Тенденция к конкретизации, замеченная у детей и примитивных народов, наблюдается в последнее время и у взрослых, страдающих психическими нарушениями типа амнестической афазии. На основе наблюдений эмпирически установлено, что эти лица обычно избегают общих терминов, таких как «нож», и употребляют конкретные выражения, такие как «хлебный нож», «фруктовый нож» или «перочинный нож». Путь, которым идут эти лица, заново выучивая язык, похож на процесс естественного языкового развития у детей. Таким образом, подробное изучение больных амнестической афазией еще может стать благодатной почвой для исследования истоков языка и письменности.

Исследование письменности с формальной точки зрения прежде всего является сферой эпиграфистов и палеографов. Эти сферы деятельности часто смешиваются, однако в правильном словоупотреблении их следует строго различать. Эпиграфист в первую очередь занимается надписями, вырезанными острым орудием на прочном материале, например камне, дереве, металле, глине и т. п., а палеограф исследует в основном рукописи, выполненные пером или кистью на пергаменте, папирусе или бумаге. Говоря в общем, эпиграфика занимается более древними надписями, а палеография – рукописями более поздних периодов.

По сути дела, эпиграфика и палеография не существуют как общие научные дисциплины. Ни в одной из этих областей не проводится исследований, которые рассматривали бы предмет с общей, теоретической точки зрения. Мне, например, неизвестны работы, где излагалось бы развитие формы знаков от рисунков к линейному письму или от круглого начертания к угловому с учетом всех письменностей мира. Вместо этого мы видим исследования в узких областях, например семитской эпиграфики, арабской палеографии, греческой и латинской эпиграфики и палеографии, китайской палеографии, папирологии и т. д., ограниченных конкретными периодами и географическими регионами. Во всех примерах эти узкие области исследования представляют собой разделы более крупных, но тоже специфических областей, таких как семитская или арабская филология, классическая филология, ассириология, китаеведение и египтология.

Как не существует всеобщей эпиграфики или палеографии, так нет и всеобщей науки о письменности. Это утверждение может показаться нелепым тому, кто помнит о десятках всевозможных книг, трактующих письменность в целом. Однако надо отметить, что для всех этих книг характерен общий историко-описательный принцип. А такой простой повествовательный подход к предмету не превращает его в науку. Не рассмотрение эпистемологических вопросов «что?», «когда?» и «где?», а «как?» и прежде всего «почему?» играет первостепенную роль в заложении теоретических основ науки. Если не брать в расчет несколько примечательных исключений в виде отдельных систем, такие вопросы если они когда-нибудь и ставились и получали ответ в области письма вообще, то чрезвычайно редко. Однако же наибольшим изъяном всех существующих исследований письма с теоретической точки зрения является полное отсутствие систематической типологии. В качественных исследованиях отдельных письменностей, таких как египетская иероглифика или греческий алфавит, нет недостатка. Но у нас совершенно отсутствует теоретическая и сравнительная оценка разных видов письменности, например рассмотрение различных типов силлабариев, алфавитов, словесных знаков и словесно-слоговых письменностей. Характерную для нашего времени путаницу в типологической классификации письменностей наглядней всего иллюстрирует термин «переходные», применяемый к таким важным письменностям, как месопотамская клинопись и египетская иероглифика, которые существовали на протяжении более чем 3 тысяч лет и чье точное место в классификации письменности можно установить без особого труда.