История одной (не)любви - стр. 43

Она так и не поняла, что это значит. Не успела понять. Потому что Йеванн вдруг поднял руку и аккуратно, с каким-то щемящим чувством в глазах коснулся ее щеки.

Дея невольно вздрогнула. Отшатнулась, разрывая контакт.

- Неужели я тебе так неприятен? – усмехнулся маг с нескрываемой горечью. – Это из-за твоего мужа?

- Я не готова обсуждать это с вами, - сухо откликнулась девушка. – Тем более, сейчас.

С минуту он изучал ее нечитаемым взглядом. Потом отступил:

 - Ты права, не сейчас. Но когда мы прибудем в Тарузу, нам придется поговорить.

Сердце Деи сжалось, стоило ей услышать название иллурской столицы. Она думала, что уже никогда туда не вернется. 

- О чем нам говорить? - горько откликнулась девушка. - Вы уже все решили без меня. Вы и ваш император.

- Он еще и ваш император, - сухо заметил маг.

- Я мечтаю забыть об этом.

Их глаза на секунду встретились. И так же, как в прошлый раз, Дея почувствовала странное напряжение. Легкая дрожь прошлась по ее коже, поднимая дыбом невидимые волоски, и угнездилась внизу живота  теплым комком…

 - Ты очень красива, - будто сквозь вату донесся голос Йеванна. Низкий, хриплый, точно у мага внезапно пересохло в горле. 

Он снова коснулся ее щеки. Почти невесомо скользнул вдоль скулы кончиками пальцев. В его глазах вспыхнули опасные красные искры, словно кристаллики в калейдоскопе. 

Дея застыла, завороженная их странной игрой. 

- Очень красива, - повторил маг с сожалением. - Я завидую твоему мертвому мужу.

Эти слова разбили наваждение. Дея вздрогнула, будто выходя из глубокого сна. 

- Не смейте о нем вспоминать! - бросила, отступая. - Вы не стоите даже его мизинца.

***

Перелет занял несколько часов. И все это время Дея просидела, уткнувшись лбом в прохладное стекло и бездумно глядя на проплывающий под дирижаблем ландшафт.

Когда огромный аэростат пересек границу с Иллурией, сердце девушки на мгновение сжалось.

Здесь кончалась зима, и чем дальше вглубь страны продолжался полет, тем быстрее отступал снег, давая место зеленой траве. Вскоре белые  равнины сменились заливным лугами и полями, на которых колосилась пшеница. Появились густые леса, голубые блюдца озер и сверкающие на солнце вены рек, что пронизывали Иллурию вдоль и поперек.

Даже небо стало другим. Не сизым и низким, как в Шенвейсе, а высоким, прозрачно-хрустальным и пронзительно-голубым.

Небо Иллурии – до боли знакомое, такое родное.

Дея смахнула слезу.

- Мамочка, ты плачешь? – Ноэль завозился у нее на коленях.

Почти весь полет он проспал в плетеной колыбели, а проснувшись, с неугомонным любопытством трехлетнего малыша начал исследовать салон дирижабля. Заодно познакомился со стюардом в белой ливрее, постоял возле Йеванна, печально вздыхая и поглядывая на его блестящие пуговицы, а потом забрался к матери на колени, чтобы удобнее было смотреть в окно.