История одного сражения - стр. 13
Никто не отпустил никакой шутки относительно выбранного им скакуна – не потому, что не имелось повода; попросту стало не до того. Дорога воистину оказалась крута: копыта животных скользили по песку и мелкой гальке, и наездникам приходилось прикладывать все усилия, чтобы не сорваться с узкой тропы. Но, когда они наконец выбрались на ровный песок, пришлось сразу пустить лошадей рысью – иного способа не упустить шасу просто не имелось.
Хуже всех пришлось Маду: его мул, не привычный к подобным подвигам, трусил позади всех, постоянно норовя перейти на шаг. Требовалось все время подгонять его, и юноша, озадаченный этим, едва успевал глядеть по сторонам. Как же хотелось ему сделать что-то значительное – к примеру, первым нагнать вражеских лазутчиков и обезоружить! Общее воодушевление передалось и ему, на время лишив способности мыслить здраво: зрелище уже совершенного им в воображении подвига оказалось столь заманчиво, что он не сразу сообразил, как следует поступить – а окрик Нерти лишь запоздало достиг его ушей:
– Назад, дурачина! Влево, влево заворачивай… Стой, стой! К-куда ты!..
Шасу – те самые, двое – во весь опор неслись далеко впереди них; за ними, заметно отставая, следовали предводительствуемые Суди новобранцы. Расчет Нерти отрезать кочевникам путь вглубь пустыни был вполне разумен, а потому остальные беспрекословно ринулись наперерез двум всадникам, не устрашившись даже возможной ловушки. Горяча дробно топотавшего копытами по нагретому песку мула, Маду разглядел по правую руку оставшийся далеко позади лагерь. Должно быть, Атсу уже добрался и сообщил командиру Песемхету, мелькнула у него трезвая мысль и тотчас сменилась иной, шальной и откровенно мальчишеской: ну уж нет, и без подмоги управимся!
Норовистый мул, поймав нужный темп, упрямо не желал разворачиваться: всю жизнь он носил тяжести размеренным неспешным шагом, однако тут вдруг, не то раззадоренный соперничеством с длинноногими рослыми лошадьми, не то ощутив прелесть скачки во весь опор, помчался по прямой вслед за конями шасу. Более опытный седок без труда остановил бы его сразу, не дав мулу почувствовать эту вседозволенность; но Маду, сам на какое-то время впавший в забытье, спохватился поздно. Он дернул было за поводья, желая, как советовал Нерти, завернуть своего скакуна – но тот лишь мотнул головой и прибавил ходу.
На беду, кони шасу, должно быть, тоже порядочно устали после долгого перехода; и теперь мул медленно, но верно нагонял их, то и дело оглашая окрестности торжествующим ревом. Маду с ужасом обернулся, заметив, что уже оставил позади погоню во главе с Суди, и снова попытался оттянуть морду мула вбок, ухватив за ремень у самых ноздрей: он как-то слышал, что не видящее своей цели животное должно замедлить ход. Но выбранный им мул, похоже, не подчинялся действовавшим на других зверей законам: он угрожающе взбрыкнул задом, запрокинул морду и лязгнул большими желтыми зубами, чуть не задев пальцы Маду. Тот отдернул руку и снова вцепился в поводья, с отчаянием сознавая, что дробный стук копыт под ним ускорился еще больше: показав свое главенство седоку, мул окончательно перестал сдерживаться и пошел откровенным галопом, вздымая серо-желтые клубы пыли.