История одного преступления. Потомок Остапа - стр. 37

– Знойная женщина, мечта поэта, – словно заклинание, в пылу страсти он шептал каждой из них на ухо, а про себя цитировал Остапа:

Каждой он дарил что-то особенное и неповторимое. Эти подарки нельзя было потрогать, понюхать, ощутить на вкус, продать, обменять или подарить. Они нематериальны. Но как ни странно, они восполняли душевную пустоту и серость их бытия. Левину нравилось видеть, как они ему улыбались, ибо в нем было нечто неотразимое. И неотразимость эта объяснялась не только безукоризненной военной формой с солидной колодкой государственных наград, но и тем, как он играл роль простого, не избалованного судьбой мужика, вернувшегося с войны.

Однако, отдавая, он брал. У Светы – накопленные на холодильник деньги и пять акций МММ. Ирина недосчиталась видеомагнитофона, золотой цепочки с кулоном в виде сперматозоида, трех перстней со стразами и обручального колечка (деньги она хранила в сберегательной кассе). Марья Ильинична лишилась мягкой мебели (!), трех тысяч долларов США, отложенных на поездку в Турцию, трех кожаных курток и четырех норковых шапок, не говоря о трех десятках дефицитных книг. Зиночке, если так можно сказать, повезло больше, у нее исчезли лишь мизерная учительская зарплата, старый будильник и последняя надежда…

Так же, как и «известный теплотехник и истребитель Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей», Левин делал карьеру в двух направлениях. Если по женской части он строго следовал советам великого комбинатора, спокойно переезжая из города в город с захваченными у дежурной жены ценными вещами, то «рисовать т. Калинина в папахе и белой бурке, а т. Чичерина – голым по пояс», он не хотел, и каждый раз произносил сакраментальную остаповскую фразу: «Не будет того эффекта!» Да и четыреста рублей по нынешним временам не такие уж и большие деньги. И он пошел другим путем, подсказанным еще в госпитале самим провидением, по военной карьерной лестнице.

– В то время я носил в своей голове сотни идей, которые все прибывали и прибывали. Они лились из меня, словно из рога изобилия, и я не успевал их удерживать, как появлялись новые, более удачные.

Лучше всего мне всегда было в собственном обществе. Эти привычки из детства. В юности я тоже много времени проводил в одиночестве. Мне нравилось сидеть одному, погрузившись в размышления, и мечтать. Тогда я грезил о дальних странствиях и опасных приключениях, сюжеты которых могли лечь в основу многих романов. Однако писать романы – занятие слишком обыденное. Романы пишут люди односторонние, не понимающие, что вокруг них существует целый мир, который рано или поздно прекратит свое существование. Повзрослев, я стал реалистом, осознавая, что могу свободно реализовывать свои мечты. Но для этого требовался сущий пустяк – деньги. Запрягаться, словно вол, в монотонную работу и жить от аванса до получки я не хотел. Не по мне это! А с другой стороны, из-за отсутствия денег я не смог бы ездить куда захочу и, следовательно, потерял бы самое дорогое, что есть у меня – свободу выбора, а значит, и мечту.