История одиночества - стр. 7

– Я точно не знаю. – Джонас вернулся в гостиную и скользнул взглядом по телевизору. – Филологическое образование ни к чему не готовит, но как раз филология меня интересует.

– По моим стопам не пойдешь, нет? – спросил я.

Джонас потряс головой и, слегка покраснев, незло рассмеялся:

– Вряд ли, дядя Одран. Уж извините.

– Еще неизвестно, как у тебя все сложится, – сказала Ханна. – А вот дядя твой сотворил себе благородную жизнь.

– Я знаю, – ответил Джонас. – Я не хотел…

– Я просто пошутил, – пресек я извинения. – Тебе всего шестнадцать. Наверное, в наше время всякий шестнадцатилетний юноша, выбравший мое поприще, напрашивается, чтобы друзья его съели живьем.

Джонас посмотрел мне в глаза:

– Вовсе не поэтому.

– Ты знаешь, что в газете напечатали его статью? – спросила Ханна.

– Ну, мам! – Джонас бочком двинулся к двери.

– Что-что? – удивился я.

– Статью, – повторила сестра. – В «Санди трибьюн».

– Вот как? – нахмурился я. – И на какую тему?

– Да это не статья. – Джонас залился румянцем. – Рассказ. В общем, чепуха.

– Что значит – чепуха? – вытаращилась Ханна. – В кои-то веки наше имя появилось в газете.

– Значит, рассказ? – Я отставил тарелку и повернулся к племяннику: – Литературное произведение?

Джонас кивнул, избегая моего взгляда.

– И когда напечатали?

– Пару недель назад.

– Что ж ты не позвонил? Я бы хотел прочесть. Все равно молодец. Стало быть, рассказ. Та к ты этим хочешь заниматься? Писательством?

Джонас пожал плечами; казалось, он смешался не меньше, чем от моей необдуманной реплики на поминках. Чтобы еще больше его не смущать, я отвернулся к телевизору.

– Ну что ж, удачи, – сказал я. – Это великая цель.

Джонас вышел из комнаты, а я усмехнулся и взглянул на сестру, углубившуюся в программу передач.

– Надо же, писатель.

Ответ меня слегка озадачил:

– От Брау-Хед до Банбас-Краун[4] пешком далеко. – Потом сестра отложила журнал и уставилась на меня, словно впервые видела. – Ты так и не рассказал, что случилось с мистером Флинном.

– С кем? – Я порылся в памяти, но не отыскал в ней никаких Флиннов.

Ханна тряхнула головой – мол, неважно – и прошла в кухню, оставив меня в недоумении.

– Я заварю чай, – сказала она. – Выпьешь чайку?

– Выпью.

Когда Ханна появилась с двумя чашками кофе, я промолчал. Видно, сестра о чем-то задумалась; выглядела она рассеянной.

– Все хорошо, Ханна? – спросил я. – Ты на себя не похожа. Тебя что-то беспокоит?

Сестра помолчала, затем подалась вперед и прошептала:

– Я не хотела говорить, но раз ты сам начал… только между нами… по-моему, Кристиан нездоров. Его мучают головные боли. Но разве он пойдет к врачу? Поговори с ним, меня он не слушает.