История одиночества - стр. 25

– Так поступают пьяницы, – возразила мама. – А у тебя семья.

– Ох, замолчи, женщина.

– Не замолчу. Хочешь, чтобы я вернулась в «Аэр Лингус», что ли?

– Да кто тебя туда возьмет? – засмеялся отец.

– Одинокую женщину возьмут. А я скажу, что ты меня бросил.

Отец всерьез перепугался и пригрозил позвонить приходскому священнику; ты блефуешь, сказала мама, сама блефуешь, ответил папаша, и уже к вечеру в нашей гостиной возник отец Хотон, невероятно угрюмый человек с лицом истукана острова Пасхи, а мы – я, Ханна и Катал – подслушивали под дверью, представляя, как мама с папой сидят рядышком, вконец обескураженные таким оборотом событий.

– Ты не считаешься с потребностями мужа, Глория? – елейно спросил отец Хотон. – Жизнь его круто изменилась. Мало кому выпадает шанс просто побывать в Национальном театре, не говоря уж о том, чтобы выйти на его подмостки.

– Я не против актерства, отче, но против пьянки, – сказала мама. – У нас очень мало денег, и тратить их на выпивку, когда в семье пять ртов…

– Пожалуйста, тише, Глория, – перебил отец Хотон. – Я человек терпеливый, но не выношу женского ора.

Мама смолкла и потом уже говорила как побитая.

– Уильям, ты постараешься приходить домой пораньше, правда? – спросил священник.

– Конечно, отче. Я постараюсь. Обещать не могу, но постараюсь.

– Я не требую обещаний, твое желание постараться само по себе ценно. А ты, Глория, не будешь так наседать на мужа, верно?

– Я постараюсь.

– Нет, обещай.

– Обещаю, отче.

– Вот умница. К сварливой жене мужчину не тянет. Сохраняй нрав веселым, ужин разогретым, и тогда не будет неприятностей в сем доме, да благословит Господь всех его обитателей.

Какое-то время так оно и шло. Отец получил вольную делать что ему заблагорассудится, и маме оставалось лишь с этим мириться. К чести отца, сперва он весьма старался помогать по дому, однако регулярные выпивки не прекратились, а его похвальба знакомством со знаменитостями стала беспардонной.

Наверное, я был слишком мал, чтобы оценить спектакль, – мне сравнялось всего девять лет, – но мама взяла меня на премьеру «Плуга и звезд», оставив Ханну и Катала на попечение соседки, миссис Рэтли, и я, невзирая на свой юный возраст, мог бы непредвзято сказать, что отец играл хуже всех. Он не произносил, а выкрикивал свои реплики и часто уходил вглубь сцены, разворачивая партнеров спиной к публике. В начале третьего акта, когда Кови и дядя Питер приносят весть о восстании, а Бесси Бёргес предсказывает разгром бунтовщиков у здания главпочтамта, отец забыл текст. Я точно помню, что в разгар спора Кови с Флутером он, углядев меня в четвертом ряду, подмигнул мне, и его партнеру Филиппу О’Флинну пришлось повторить свою реплику и как-то спасать эту сцену.