История моего моря - стр. 16
Эта земля – ссыльный край, или просто край, который зимой бывает, засыпает по самые маковки, и пройти здесь можно лишь на лыжах, или ждать нетрезвого тракториста.
И все равно, здесь хорошо, особенно летом, когда все вокруг цвет буйно и яро. А тени укрывают тебя, а солнце гладит как мать дитя, ветер приносит сто один запах вкуснее их, ты и не знал. Если закрыть глаза можно ощутить их вкус: луговая ромашка и зверобой – вересковая горечь, хвоя и зеленые шишки – смола; клевер, река – похожи на мед, и еще и еще.
Там внизу, землю обнимает небольшая река, нежным изгибом обвивая пространство от виднокрая до виднокрая, в ней полно серебра, сотня или более того рыбешек размером с ладонь снует у самого дна. За излучиной реки, в зарослях камыша и стелющихся у земли одичалых яблонек застыла тень водяной мельницы. Еще целы гребные колеса. И сложены у входа в мельню истертые гранитные жернова поросшие зеленым мхом. На излучине серые утки с выводками из нескольких десятков птенцов. Так выглядит мир, из которого уходят люди. Я вздыхаю, а, получается, вдохнуть полной грудью этот букет дорого вина, хочу запомнить его вкус, для чего снова закрываю глаза. И, конечно же, засыпаю.
В моем сне вместо небесной благодати скачет на одной ножке обутой в рваный лапоть рыжий – кудлатый индивид, звероватой наружности и поет хриплым басом:
Я хожу-брожу по своим полям, по своим дорогам, по своим лесам:
Зерно найду – муку мелю,
Щепу найду – очаг кормлю.
Ты за мной не ходи,
На пути не вставай, делу не мешай.
Будешь мешать – зверем обернусь.
Зверем обернусь – Царю поклонюсь.
Ты Царь для лесов-полей, для меня Отец,
Для врагов моих – лютый Зверь.
Выйди ты со мной, покажись, жутким страхом явись.
Чтоб бежал далеко,
Чтобы прятался глубоко.
Чтоб не зарился он на мои поля,
Не облизывался на мои леса,
Чтоб как выйдет он на мою дорогу,
Царь лесной на него наводил тревогу.
Как словом, помыслом, делом мне помешает,
Жуткий страх ему в сердце заглянет – разум скует, ноги сплетет,
В нору загонит, далеко прогонит.
Силой Лесного Царя.
Так будет,
Так есть!
Аминь.
– Сгинь нечистый, – кричу я этому рыжему чуду-юду в своем случайном сне, и просыпаюсь.
– Кирилл, – кричит дядя Коля. Он стоит под холмом рядом со своим железным конем, а рядом с ним мужичок в грязной спецовке, рыжий, кудлатый, с крохотными бегающими глазками, очень уж похожий на того – из моего сна.
– Сгинь, – шепчу я спускаясь с холма, а рыжий, лишь щербато скалится. Он копается в мотоцикле не более получаса, после того, мотоцикл неожиданно заводится и мы, наконец-то отправляемся домой, дав рыжему сто рублей на опохмел.