История моего брата - стр. 36
Раздвижные двери гостиной были сомкнуты. Я уже собирался войти, как передо мной возникла Светлана. Неизменная белая униформа, волосы, затянутые в тугой узел. Я спросил, где Али. Он спал.
– Он очень устал.
Она проглатывала турецкие слова, говорила со славянским акцентом. Мы сели в гостиной, она принесла чай. Я спросил, как дела.
– Меня возили в полицию, – сказала она.
– Я знаю, меня тоже возили. А потом что было?
– Прокурор с судьей все вопросы задавать, задавать. Я рассказать им – у меня друг есть, ее звать Фериха, она тут в доме работает. Той ночью все, кто в доме был, уехал в Стамбул, Фериха ко мне пришла. Она боится быть одна. Я взять разрешение у Арзу-ханым, Фериха пришла, Эмир наверху поел, потом уснул. Мы в моей комнате смотреть телевизор. Потом уснуть мы с Фарихой. Али-бей закричать, мы проснулись, побежали вниз – так и увидели Арзу-ханым. Инспектор спрашивал Фериху, и меня выпустить.
– Хорошо, что у тебя есть Фериха и она свидетель. Кто, по-твоему, мог это сделать?
Светлана наморщилась, подняла глаза к потолку, какое-то время думала, а потом сказала:
– Не знать. Не знать я. Никто на ум не приходит.
Я спросил ее про кошку:
– Правда, что она лизала кровь Арзу и мордочка у нее была вся в крови?
– Да, – отозвалась она. – Я чуть сознание не потерять, такой страх. Вся морда красной стала. Это не кошка, это шайтан. Ей-богу, серьезно говорить, шайтан.
– А где сейчас кошка?
– Я прогнать шайтана из дома, к тому же огреть палкой, – ответила Светлана.
В этот момент я услышал, что Али спускается по лестнице. У него по-прежнему были распухшие глаза, и, казалось, он испытывает вину из-за того, что спит после всего случившегося.
– Я с той ночи глаз не сомкнул, – сказал он извиняющимся тоном, – так что просто выключился.
– Ну конечно. Ты же не в состоянии не спать до конца жизни.
Затем я выразил ему соболезнования, как полагается, и извинился за свое поведение у прокурора.
– Ты меня знаешь, – сказал я, – это у меня болезнь какая-то.
– Я знаю, – сказал он, – я просто растерялся в тот момент и обо всем забыл.
Он задумался и, помолчав какое-то время, продолжил:
– Арзу тебя очень любила. Она говорила, что, когда разговаривает с тобой, чувствует себя очень нужной.
Ему было непросто договорить эти слова, голос его задрожал, и он заплакал. Светлана отправилась в кухню, видимо, чтобы заварить ему чай. Я от всего сердца пожелал, чтобы она поскорей вернулась, потому что не знал, как себя вести с человеком, который так рыдает. Но Светлана долго не шла, и я молча сидел, разглядывая картины. В свете дня они выглядели еще более отвратительными. Снаружи раздался яростный лай Кербероса.