Размер шрифта

История литературы. Поэтика. Кино: Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой - стр. 35

Zwischen Oben, zwischen Unten

Schweb’ich hin zu muntrer Schau,

Ich ergotze mich am Bunten,

Ich erquicke mich im Blau.

Memento moril giebt’s genug,

Mag sie nicht hererzahlen;

Warum sollt’ ich im Lebensflug

Dich mit der Grenze qualen?

Drum als ein alter Knasterbart

Empfehl’ ich Dir docendo

Mein theurer Freund, nach Deiner Art,

Nur vivere mementol

Wenn am Tag Zenit und Ferne

Blau ins Ungemefine fliefit,

Nachts die Uberwucht der Sterne

Himmlische Gewolbe schliefit,

So am Griinen, so am Bunten

Kraftigt sich ein reiner Sinn,

Und das Oben wie das Unten

Bringt dem edlen Geist Gewinn.

Между небесами и землей

Я несусь вслед за веселым зрелищем,

Я веселюсь яркостью,

Я наслаждаюсь синевой.

Помни о смерти! – говорят все время,

Мне не хочется это повторять;

Зачем мне сдерживать

Границами полет твоей жизни?

Потому я, старый ворчун,

Советую тебе назидательно:

Мой милый друг, на свой лад

Помни жить!

Днем ли, когда зенит и даль

И лазурь перетекает в бесконечность,

Ночью ли, когда тягота звезд

Замыкает небесный свод, —

От зелени и пестроты

Набирается сил чистый разум,

И земля и небеса

Обогащают благородный дух.

Как и «Недоносок», стихотворение Гете представляет собой монолог неземного существа – гения, парящего между небом и землею, откликающегося на состояние природы и наблюдающего мир: «И ношусь <…>/ Меж землей и небесами» – «Между небесами и землей / Я несусь…», «Весел я небес красой…» – «Я наслаждаюсь синевой <небес>». Но, в отличие от духа-недоноска, гений Гете находит в созерцании земли и небес смысл истинного бытия и торжество духа – то есть, говоря словами Баратынского, «постигает тайны мира», в противоположность тому, кому «в разуменье» дара провидения не дано. Таким образом, словесные и образные переклички^>11 со стихотворением Гете, поддержанные и на метрическом уровне (в обоих текстах – четырехстопный хорей^>12), подчеркивают полемическую ориентацию центрального образа «Недоноска». В таком контексте за противопоставлением «Духи высшие, не я» трудно не увидеть антитезу гармоническому и всеобъемлющему гению Гете и подобным ему «объективным» гениям.

Может быть, именно категоричная полемичность второй строфы предопределила ее судьбу в «Сумерках». Судя по другим текстам сборника, подвергшимся авторедактуре при подготовке книги, Баратынский не раз сокращал те фрагменты, в которых поэтические формулировки достигали предельной однозначности. Так, например, поэт поступил с «Осенью», убрав в редакции «Сумерек»^>13 десятистрочный фрагмент – окончание VIII и начало IX строф первоначальной редакции:

Изведана тобою глубина

Страница 35

На следующую страницу