История и культура гуннов - стр. 3
Поэтому представляется странным то, что гунны даже по прошествии пятнадцати столетий вызывают столько эмоций. Благочестивые души до сих пор содрогаются, когда слышат об Аттиле, Биче Божьем, а немецкие университетские профессоры в своих мечтах восторженно следуют за гегелевским «мировым духом» на лошади. Их можно обойти вниманием. Но некоторые турки и венгры все еще громко поют хвалебные песни во славу своего великого предка, умиротворившего мир, и Ганди – все в одном. Самыми страстными противниками этого кочевого народа являются русские ученые. Они проклинают гуннов так, словно те бесчинствовали на Украине только вчера. Некоторые ученые в Киеве так и не смогли простить грубого уничтожения «первой процветающей славянской цивилизации».
Такая же яростная ненависть сжигала Аммиана Марцеллина. Он, как и другие писатели IV и V вв., изображали гуннов дикими монстрами, что мы можем видеть и сегодня. Из-за ненависти и страха представляли гуннов в ложном свете с тех самых пор, как они впервые появились в низовьях Дуная. Подобную тенденциозность можно понять, хотя трудно объяснить, а литературные свидетельства следует перечитать заново. С этого и начат настоящий труд.
В главах, касающихся политической истории гуннов, не просто излагаются события. Рассказ о рейдах Аттилы в Галлию и Италию нет необходимости повторять – его можно прочитать в любом учебнике истории, посвященном упадку Римской империи. Так что в дальнейшем будем считать, что читателю он известен, по крайней мере в общих чертах. Однако многие проблемы ранее не рассматривались, и немало ошибок было допущено Бьюри, Зееком и Штейном. Это утверждение никак не повлияло на статус сих маститых ученых, поскольку гунны никогда не были в центре их интересов. Но подобные недостатки свойственны и книгам, в которых гуннам уделено больше внимания, и даже монографиям. Первые 40–50 лет истории гуннов рассматриваются весьма поверхностно. Конечно, документальных источников немного, но все же не так мало, как некоторые считают. К примеру, о вторжении в Азию в 395 г. существует изобилие сирийских источников. Некоторые вопросы, поставленные правлением Аттилы, навсегда останутся без ответа. На другие, однако, источники дают односторонние ответы. Изучение мира гуннов, по большей части, опиралось на нелитературные источники, и так было у Гиббона и Тиллемона. Обсуждение хронологии может зачастую испытывать терпение читателя, но с этим ничего не поделаешь. Евнапий, который в своих «Исторических записках» тоже писал о гуннах, как-то спросил, какое влияние на историческую науку имеет знание того, что сражение при Саламине было выиграно эллинами при восходе Сириуса. Евнапий имеет учеников и среди наших современников, и, возможно, их даже больше, чем когда-либо. Остается только надеяться, что Бог милует нас от историка, которому будет все равно, был Пёрл-Харбор до или после вторжения в Нормандию, потому что «в высшем смысле» это не имеет значения.