История древнего мира. Восток, Греция, Рим - стр. 102
Пропасть между государственно-племенной аристократией и ее рядовыми соплеменниками быстро росла. Одновременно слабел сам общинный строй: поля и сады общины стали продаваться посторонним лицам (не родственникам и даже не соседям). Общинные участки, перешедшие в частные руки, а также земли государственного фонда, розданные придворным, составили сектор частного землевладения. Свободное население делилось на 4 сословия: 1) светская аристократия (вельможи и князья); 2) жреческая аристократия (жрецы и профессиональные пророки); 3) так называемый народ земли – основная масса свободного населения, владевшая общинными наделами и обязанная служить в ополчении и платить налоги; 4) чужеземцы (пришельцы и поселенцы), ограниченные в правах. На самой нижней ступени социальной лестницы стояли рабы и кабальные должники, число которых все возрастало. Главным объектом эксплуатации оказывалась масса рядовых общинников, и это воспринималось тем более остро, что в обществе оставалось живое представление о традициях солидарности. Особое неприятие у рядовых общинников вызывала властная верхушка, включая храмы.
На верхах общества положение осложнялось собственно культовыми проблемами. Для древних евреев, осознававших себя пришельцами в Палестине, вопрос об обращении за божественным покровительством к тем или иным местным божествам стоял очень остро. Для царей Израиля этот вопрос имел особый аспект: сохранение центра почитания Яхве в Иерусалиме, т. е. на территории Иудеи, побуждало их особенно напряженно искать иных покровителей (хотя бы на случай войны с той же Иудеей). Наиболее могущественный царь Израиля Ахав (середина IX в. до н. э.) использовал в этом качестве финикийского Баала. На фоне развернувшегося поиска и связанного с ним противостояния храмов разных божеств друг другу и военной знати сформировался в конце концов т. н. «жреческий монотеизм» – учение жрецов Яхве о необходимости обеспечить этому богу исключительное положение в культе и запретить почитание других богов на общегосударственном уровне.
В то же время социальные противоречия израильско-иудейского общества отозвались мощным социокультурным процессом – «пророческим движением» VIII–VI вв. до н. э. Библейские пророки – не связанные с храмами проповедники, выступавшие от имени Яхве, – выработали концепцию Яхве как абстрактного универсального божества, единственного источника бытия и этики и творца истории как процесса соответствующего религиозного воспитания древних евреев – «избранного» им для этой цели народа. В конце времен ожидалось появление посланца Яхве – мессии, которому суждено было окончательно спасти Израиль от языческой скверны и социальной несправедливости и приобщить весь мир к почитанию Яхве. Этот пророческий монотеизм, составивший впоследствии ядро иудаизма, и был первой догматической религией, подчиняющей этику и образ жизни своих носителей «сверхценной» безусловной и бездоказательной норме, претендующей на абсолютный априорный авторитет. Всеми этими чертами пророческий монотеизм принципиально противостоял общей религиозной практике Ближнего Востока, в том числе древнееврейской. Именно поэтому сначала он не пользовался широким распространением. Приверженность к нему проявляли только наиболее радикальные, маргинализованные элементы древнееврейского общества. В условиях растущей общественной нестабильности такие элементы, однако, делались грозной силой, тем более что пророческий монотеизм оказывал, по-видимому, известное концептуальное влияние на жреческий.