История Древнего мира. От истоков цивилизации до первых империй - стр. 53

Путешествие Гильгамеша на север происходит по его желанию, с целью завоевать славу – по тому же самому желанию, которое побудило его вести своих людей на войну. Но опять опасность для мирной жизни Урука представляется некой посторонней силой. Дьявол таится не в душе царя, а в северных лесах.

Там притаилась и еще одна опасность. В самом древнем повествовании Гильгамеша уже посещала мысль о смерти. Еще до отъезда он размышляет о своей смертности. Похоже, он смиряется с неизбежным:

Может, уйду я на небо?

Одни только боги бессмертны,

Человека же дни сочтены.

Если паду я, родится слава,

А слава жить будет вечно.

Но вероятность гибели крепнет у него в мозгу. По пути к Хуваве, к великану Хугенессу, он три раза видит сны, каждый раз просыпаясь в слезах: «Бог исчез, моя плоть дрожит!» Третий сон самый тревожный:

День затихает, тьма расширяется,

Свет гаснет, костер разгорается,

…Смерть разливается.

Он напуган настолько, что готов повернуть назад, но Энкиду убеждает его продолжать путь. Затем, перед самой битвой с Хувавой, Гильгамеш проваливается в такой глубокий сон, что Энкиду едва удается добудиться его вовремя.

Несмотря на предзнаменования, смерть предотвращена. К концу повествования Урук спасен, а великан Хугенесс лежит мертвый. Но признание Гильгамеша, что его дни сочтены, и страх, который возникает из-за осознания своей смертности, становится ядром, вокруг которого строится остальная часть эпической поэмы. Когда бы ни были сложены в единый рассказ остальные истории, каждая показывает рост озабоченности по поводу приближения смерти, растущее желание избежать ее. Гильгамеш отправляется в сад богов в надежде, что как-нибудь сможет вернуть к жизни павшего Энкиду; он узнает о потопе во время поисков причины бессмертия; ему удается найти Долину Молодости и цветок, который отодвигает, если не совсем уничтожает смерть, – но затем допускает, чтобы ценную добычу украл водяной змей. Стараясь избежать смерти, он интригует, путешествует, просит, ищет, но так и не достигает успеха[47]. Все складывается очень хорошо для шумеров. Похоронные стенания, которые заканчивают поэму, являются частью истории древнейших дней. Они не включены в копию Ашшурбанапала – очевидно, ассирийцы находили такой финал не слишком подходящим для истории о поиске бессмертия. Но стенания облекают тревоги шумеров по поводу царской власти в ряд строчек, приближающих ее более решительно, чем что-либо еще.

Дана тебе царская власть была,

а вечная жизнь – не твоя судьба.

Право имел ты держать, давать волю,

высшую власть над людьми ты имел,