История Донского края - стр. 22
Самостоятельно и свободно донцы избирали своих атаманов вплоть до эпохи Петра Первого, когда в этом отношении наступили резкие перемены.
Ближайшим помощником войскового атамана являлся есаул, избиравшийся, как и атаман, на Кругу. Сам термин “есаул”, как считают многие исследователи, – тюркского происхождения. “По тюркско-татарско-монгольски, – пишет историк Исаакий Быкадоров, – ясаул от глагола ясаху и в буквальном переводе значит распорядитель, исполнитель. Значение есаулов при атаманах соответственно современному значению начальника штаба”[65]. Донской историк И. П. Буданов пишет, что слово “есаул” тюркского происхождения, что должность эта была “и у Тамерлана, и у турецкого султана и крымского хана. …Была должность есаула и у башкир”[66].
В обязанности есаула входило открытие Круга, вручение вновь избранному атаману знаков его власти и достоинства и вообще всяческая помощь верховному руководителю донцов. Интересно, что если атаман зимовой станицы (посольства), отправляющийся в Москву, избирался всеобщим казачьим Кругом в Главном Войске, то есаула выбирали казаки зимовой станицы.
Есаула, как и атамана, могли переизбрать, после чего он возвращался в среду рядового казачества.
Для принятия решения по текущим делам войсковой атаман собирал на совет опытных, храбрых и уважаемых казаков. Это было началом зарождения казачьей старшины. “Название старшины, – пишет Сухоруков, – в первый раз упоминается в 1649 году в донесении дворянина Андрея Лазарева в Посольский приказ, где слово старшины употреблено вместо атаманы”[67]. Первоначально в старшины принимали исключительно по личным заслугам, а потом, во 2-й половине XVIII века, в старшины стали записывать малолетних сыновей атаманов или заслуженных старшин. В 1754 году казакам запретили производить в старшины без ведома Военной коллегии. При императоре Павле I донская старшина получила жалованное дворянство.
В структуру исполнительной власти донцов входили войсковой дьяк (писарь) и войсковой толмач (переводчик). Писарями, как правило, являлись попавшие в ряды казачества великороссы или украинцы, знавшие грамоту, ибо своих школ на Дону не было почти до середины XVIII столетия (кроме монастырских школ). Отписки с Дона обычно составлялись вместе советом атаманов и старшин, а нередко и всем Кругом. В. В. Сухоруков писал, что казачьи отписки, по сравнению с царскими грамотами, отличались ясностью мысли при лаконизме и сжатости формы. В них всегда точно излагалась суть событий, а не форма, в том время, как в московских грамотах одна и та же идея “жевалась” несколько раз. При этом казачьим отпискам не чужды были сравнения, юмор, противопоставления, и, нередко, образные выражения.