История для ленивых - стр. 3

И они впервые посмотрели на него с ненавистью и презрением.

Он распустил фалангу.

Фаланга ушла домой, в Македонию, к Антипатру.

Ветераны маршировали по растоптанной Азии, шли домой, и он с ненавистью и презрением смотрел им вслед.

Они плюнули на его Мечту!

Им не нужен был ни Мир, ни его Край.

Лишь барахло из разграбленных и сожженных по пьяни дворцов персидских царей, которое они волокли на себе, привычно шагая в ногу.

Так, что сотрясалась земля.

Что ж, он пошел дальше без них.

С другими македонцами, с гетайрами, с персами и иранцами, которых выучили кое-как держать строй, выдали копья и назвали фалангой.

Они пришли в Индию, и Пор был разбит!

Слоны ревели, и стрелы били, как град!

Он был ранен, и Птолемей закрыл его собой, добавив к имени титул Сотер, Спаситель.

Потом Селевк повел в атаку пехоту, и Пор склонился.

А потом пошел дождь.

На месяц.

И войско потребовало повернуть домой.

Он думал, что ослышался!!!

Он – Бог!!!

Он заперся в палатке и сидел там недели, ожидая, что они склонят колени и пойдут с ним до конца, до Края, рукой же подать!!

Они прислали представителей.

Войсковое собрание (он презрительно скривился, когда услышал это название времен пастушечьего детства) постановило: армия уходит домой.

«Ты с нами, Царь?..»

Он ушел с ними.

Они ушли и вернулись в Вавилон, и вот он лежит и не в силах вытереть этот треклятый пот.

Ресницы дрожали от навернувшихся на глаза бессильных слез…

Бронзовые двери дрогнули.

Дрогнули, и створки со скрипом пошли в стороны.

Тяжелые створки, тяжелей просто нет во всем мире.

Они шагнули вперед, пять шагов в зал и замерли.

Безмолвные лица, сжатые губы.

Пердикка, Кратер, Птолемей, Селевк, Лисимах, Кассандр, Эвмен, Антигон.

Они уже всё решили.

Всё разделили.

Он прочел свою судьбу на их лицах, на бронзовых бесстрастных лицах, и глаза в последний раз полыхнули гневом.

«Как смеете?» – вырвалось из груди, но потрескавшиеся губы даже не шевельнулись.

«Что есть смерть, Учитель?»

Они сидят на камнях, палит солнце, оливы склонили ветви, роняя тень.

Он, Гефестион, Птолемей.

Аристотель смотрит на них, белый хитон обнажает старческие руки, узловатые пальцы обхватили посох.

Аристотель серьезен, но глаза смеются, они всегда у него смеются, о чем бы ни шла речь.

«Смерть? Смерть – это Ничего. И одновременно Всё. Всё и Ничего вместе. Понимаете?»

Они машут головами: нет!

«Когда-нибудь поймете…» – смеется глазами Аристотель.

Он откидывает голову.

На самом деле лишь чуть дрогнули веки.

И улыбается.

Закрывает глаза, глядя на Всё и Ничего.

Диадохи улыбаются.

И делают шаг вперед.

Всем строем, как договорились.