Истории у Синюшкиного колодца - стр. 7
– Что ты, Морана, – взмолился ребёнок, – нешто можно мне такое предлагать. Ведь они люди живые, хоть и душегубцы, но всё ж живые. Может, каяться им ещё время придёт.
– Неужто не хочешь за мать отомстить? – спросила навья.
– Страшно мне, Морана, мамку не вернуть уж. Как же я могу им смерть выбирать, раз даже ты – царица смерти – сжалилась над человеком. Помогла нам с братиком, заступницей стала.
Исподлобья Мара на девчонку смотрит, будто обдумывает слова её.
И смекнул в ту минуту Степан: "А так ли грозна Морана, раз лепет малой слушает. А ну как уйдёт и девку с собой заберёт, а та разговор слышала, вмиг донесёт. Да ещё и о матери своей вспомнит. Не миновать нам тогда виселицы".
И словно пружина, собравшись, прыгнул тать в сторону Зарянки. Закричать лишь от страха успела девочка, как вдруг блеснул серп в руках чёрной навьи. И превратился Степан в пепел, что по избе ветром разметало.
Заорал не своим голосом Никон и, бросившись к двери, вылетел из дома.
– Не гонись за ним, – взмолилась Заряна, обращаясь к Моране. – Отпусти.
Навья висела в воздухе, чёрные волосы ядовитыми змеями развевались на ветру. Было видно, что она крайне недовольна и зла.
– Отправляйся домой, девочка, – зашипела она, – там тебя ждёт добрая весть. Меня ты больше не увидишь – не понять мне сердца добрые, не хотящие злом за зло воздавать!
И исчезла навья, словно и не было.
Выбралась Заряна из избы и пошла по тропе, которая её сюда привела. Отошла недалеко, как вдруг услышала треск. Обернулась, – пылает избушка алым пламенем.
Не смогла Морана сдержаться – дождалась, когда ребёнок уйдёт, да гнев свой огнём выместила.
Припустила девчушка что есть мочи, – испугалась, что не к той полезла с добротой своей. Бежала, пока деревня на горизонте не замаячила. Идёт полем, а ей уж навстречу подружка Маришка бежит, да кричит-надрывается:
– Зорька, радость-то какая, тятька ваш воротился!
Влетела девочка в дом, слёзы от радости ручьём катятся, – а там и правда отец. Сидит на табурете, Захарку на руках тетешкает. Кинулась в объятья.
– Родненький наш, вернулся! – ревёт дочка. Насилу отец успокоить смог.
***
И потекла жизнь ручейком, журчит, переливается. Отец чуть передохнул, по Дуняше своей погоревал, да и за хозяйство взялся. Горе горем, а двоих детей кормить нужно! Зарянка во всём отцу подмогой была, все бабские дела в своих руках держала.
Спустя год отцу в город большой по делам понадобилось. И дочка упросилась с ним в дорогу. Больно уж ей хотелось дома каменные посмотреть да церквы златоглавые. В деревне-то всё избы низкие, да храм деревянный, маковка резная.