Истории, рассказанные негромко… - стр. 6
Нет, и этого сказать нельзя; но все, что я ощущаю – это вес на моих плечах.
Ты не до конца честен с ней в таком случае.
Верно. Но, впрочем, я говорил ей не раз, что несчастлив с ней.
И она?
Переводила стрелки
– Давай позвоним ему! – неожиданно предлагает Мажор.
– Кому? – не понимает Философ.
Написать о круге – прорвать круг, подумать о круге – зашить круг.
– Да к Юрке же! В Грузию! – Мажор ищет в социальной сети телефон Юрки в его профиле, но телефон скрыт. – А нет, скрыт номер. В боулинг поедем!
Они едут в боулинг и играют две партии, обе Философ проигрывает. Они набирают пива и гренков, потом Мажор предлагает смотаться в сауну, и Философ наконец-то находит в себе силы отказаться. Мажор уезжает один.
Админ оставил Философу сообщение в мессенджере: «Ну как там».
«Что же он хочет узнать?» – думает Философ, набирая ответ «Он пьяным сел за руль и уехал» – и в ответ стикер с Лапенко «Ну я вам оставляю желать лучшего».
…Не хочу идти на ее день рождения. Что там может случиться плохого? Да ничего, однако идти тяжело. В свой день рождения мне даже более неловко.
«Оставляй, мне-то что», – думает Философ, листая в телефоне Ренана. Марк Аврелий, при изумительнейшем чистосердечии.
Раздается звонок, это Мажор, и он просит «побыть с ним», ибо он совсем недалеко врезался в столб.
«Не кончились еще приключения на сегодня», – думает Философ и бредет к указанному углу, листая в телефоне Ренана, был философом рассудочным.
Бампер помялся порядочно, Мажор ударился лбом и приложил ко лбу платочек, но крови Философ не видел. Мама гуглит его статьи и наверняка многое осуждает.
– Менты если приедут, я ж пьяный. Давай будто ты за рулем сидел?
Да все он мог, он из тех, кто жен заливает перцовкой.
– Да, без прав.
…Я не помню, чтобы (или когда?) я кого-то слушал, читал или вообще что-то делал для удовольствия.
– У тебя еще и прав нет?
Конечно, он думает, что у всех права есть. Раз у него права есть.
– Припаркуйся где-нибудь во дворе – и пошли на метро, – предлагает Философ.
– А столб же помят, – указывает Мажор.
– Да мало ли помятых столбов, – неуверенно отвечает Философ, листая Ренана: Марка Аврелия мучил внутренний недуг – тревожное изучение самого себя.
Мажор соглашается и отгоняет машину во двор / дух болезненной добросовестности…
Ее внимание привлек шиповник: цветы, омытые дождем, выделялись на фоне зелени особенно контрастно.
Потом они направляются к метро, Мажор в третий раз начинает напевать «О-па, о-па-па», Философ в третий раз нехотя подхватывает «Отдыхаем хорошо», Мажор что-то шутит про жетоны, но Философ занят Ренаном: лихорадочное стремление к совершенству. К слову, это перекликается с Апологией Сократа: я беседую, исследуя самого себя и других, жизнь же без такого исследования не стоит и называть жизнью.