Истории, написанные при свече - стр. 60
Сказать, что Хлодвик-Карл удивился, значит не сказать ничего! Он испытал небывалый восторг, он не ожидал такого никак, его взор упивался красотой Ульрики, и этого царственного шлейфа и пышной юбкой, и украшенного кружевами и россыпью аквамариновых и сапфировых камней лифом, любовался его грациозностью и изящной шейкой, которую подчёркивал высокий стоячий воротник из сапфиров и аквамаринов. От восхищения он потерял на несколько минут дар речи, только ахнув без слов.
Суровый сгорбленный хмурый морщинистый король прошамкал:
– Ой, Ульрика, милая, как тебе удивительно идёт это платье! Это уже новый кутюрье Франсуа Жаккар постарался? О, да, видно, он действительно великий кутюрье! Ты в это платье стала, как будто другим человеком!
Ульрика же с норовом убрала за плечи свои длинные пепельные блондинисто-жемчужные воздушные кудри и с нотой обиды спросила:
– Да, это платье сшил Франсуа Жаккар, и, между прочим, он сказал, что я одна из самых красивых девиц и дам, которых он обшивал. И как это вы, такой холодный надменный человек заметили перемены? Как вы можете судить о том, что я стала другим человеком, если ни разу не общались, как супруг, со мной, никогда не приглядывались внимательно, какой я была, и вообще не замечали меня, будто я – прислуга, а не жена? Но я надеюсь, наконец-то увидеть сегодня, вечером, вас в моём будуаре?
Король Хлодвик-Карл Ротенбургский по-старчески сгорбился, насупил своё морщинистое лицо, расправил седую бороду, правил меховой плащ, подбитый дорогим темно-фиолетовым сукном и прошамкал:
– Милая моя прелестница Ульрика, я уже всё-таки в солидных годах, не молод, уже шестьдесят пять лет мне, даже не сорок пять или пятьдесят пять, а шестьдесят пять, у меня уже давно слабое здоровье, нет достаточной физической активности, бодрости. А мне ещё страной править, я же король Германии, на мне колоссальная ответственность за страну, это забирает все силы, а ещё нужно позаботиться об удачной выгодном замужестве доченьки, так что, давай, милая, без лишнего ворчания, просто пойми, что мне совершенно не до таких глупостей, как амурные развлечения…
Ульрику эти слова довели до белого каления, в голове красавицы промелькнула мысль: «Если ты, старый козёл, чувствуешь себя уже болезненным, любишь всё равно только свою первую жену и свою глупую капризную дочку, а до меня тебе дела нет, тогда зачем, вообще, женился на мне?! Как игрушку красивую, взял побаловаться, полюбоваться?! А я не игрушка, я – живой чувствующий человек!!! А что ты, интересно, сказал бы, если бы я, как королева, завела бы фаворита?», она плеснула чернила из усыпанной драгоценными камнями чернильницы мужу в лицо и со слезами убежала в свою спальню.