Источник счастья - стр. 39
– Ося, ты помнишь, когда и как ты заболел? – спросил Михаил Владимирович.
– Лет в пять, наверное. Сначала я стал худеть. Мама кормила меня изо всех сил, но я худел. Я был бледный, и кожа совсем сухая, сморщенная. Потом побелели волосы, и я стал задыхаться, как побегаю немного, так задыхаюсь.
– Родители показывали тебя каким-нибудь докторам?
– Конечно. Меня смотрели лучшие доктора Харькова, даже сам профессор Лямпорт.
– Лямпорт? Иван Яковлевич? Очень интересно. Ты помнишь, что он сказал?
– Отлично помню. Он сказал, что я умный мальчик, что все пройдет. Надо есть больше мяса, овощей и фруктов, быть на свежем воздухе, обтираться холодной водой и делать гимнастику. – Ося вдруг раззевался, принялся тереть глаза.
Когда Михаил Владимирович уложил его на кушетку и прощупывал живот, ребенок уснул как убитый. Профессор накрыл его пледом, задернул шторы в кабинете.
– Он не заразный? – шепотом спросил пожилой фельдшер Васильев, который все это время был в кабинете.
– Нет.
– А что же это? Чем он хворает, бедняга?
– Пока не знаю. Может, крайняя степень истощения. Но говорит он живо, соображает отлично. При такой тяжелой дистрофии возникают психические нарушения, астения, депрессия, психозы.
– Да уж, с головой у него все в порядке, – фельдшер хмыкнул, – шустрый, даже слишком. Сказки рассказывает, про аэроплан, про ворона. А вдруг и про возраст свой тоже наврал?
– Ну сколько ему может быть, как вы думаете?
Васильев на цыпочках подошел к кушетке, при тусклом свете стал вглядываться в лицо Оси. Во сне он больше походил на ребенка, чем на старика. Морщины разгладились, щеки и губы порозовели. Тень падала так, что не видно было седины и стариковской плеши на круглой голове.
– Неужели правда ему только одиннадцатый год? – спросил фельдшер.
– Да. Вряд ли больше. Но организм его изношен, как у семидесятилетнего старика.
– Господи, помилуй, сколько же ему осталось?
– Год, полтора. Сердце слабое. Как проснется, покормите еще раз и дайте побольше теплого сладкого питья.
– Михаил Владимирович, вы хотите его здесь оставить?
– Хочу, не хочу, но деваться ему пока некуда.
– Так ведь мест совсем нет, все койки заняты, – возразил фельдшер, – и его превосходительство узнают, будут возражать.
– Я не сказал, чтобы вы клали его в палату к раненым. Этого не нужно. Пусть ночует здесь, в моем кабинете. Принесите ему белье, подушку, зубную щетку, мыло, полотенце. А с его превосходительством я объяснюсь.
В вестибюле Михаил Владимирович увидел дочь. Таня дремала в углу, в кресле.
– Я же велел тебе взять извозчика и ехать домой.