Источник - стр. 10

Симпатичная рослая и крепкая девушка в обтягивающих шортах подошла к их столу, расставила чашки и блюдца и стала разливать кофе с таким видом, словно разливала жидкий цемент. Оставив кофейник на тот случай, если кто-нибудь захочет добавки, она отошла за сахаром, но Шварц уже опередил ее и поставил сахарницу перед Куллинейном.

– Американцы хотят, чтобы все было сладким, – сказал он, но Куллинейн не обратил внимания на его слова, потому что смотрел на левую руку Шварца, где виднелся вытатуированный номер концлагеря: S-13741.

– Родимое пятно, – сказал Шварц.

– Вы говорите как американец.

– После войны я попытался обосноваться в Бостоне. Но вернулся сюда, чтобы присоединиться к борьбе.

– Свое имя вы получили в Бостоне? – спросил Куллинейн.

Шварц осекся:

– Как вы догадались? Это была фамилия семьи, в которой я жил. Прекрасные люди, но они ровно ничего не знали. И когда началась война за независимость, я захотел оказаться здесь.

Девушка вернулась со второй сахарницей, собралась шлепнуть ее на стол, но, увидев, что Шварц успел первым, отнесла ее на другой стол. Когда она отошла, Куллинейн сказал:

– До чего необычно видеть девушку, которая не пользуется губной помадой.

– Она делает это ради защиты Израиля, – воинственно бросил Шварц.

– То есть?

– Никакой помады. Никаких салонных танцев.

– Ради защиты Израиля, – повторил Куллинейн.

– Да! – едва не вскинулся Шварц. – Спросите ее сами. Авива, иди сюда!

Девушка вернулась к ним и презрительно бросила:

– Я не из этих… салоним.

– Салоним, – перевел Шварц, – те, кто ходит на танцы в салонах.

– Я дала обещание своим друзьям. И мы никогда не ходим на танцы. – Она с вызовом посмотрела на Куллинейна и отошла неловкой походкой девушки, которая знает лишь народные танцы. Шварц последовал за ней.

– Надеюсь, она не в той команде, что занимается керамикой, – тихо произнес Куллинейн.

– Минутку! – вспыхнула доктор Бар-Эль. – Когда мне было семнадцать, я дала такой же обет. Мы чувствовали то же, что Авива чувствует сейчас. Израилю нужны женщины, которые могут держать оружие… и, если надо, умереть на поле боя. Губная помада и танцы – это для слабых женщин Франции и Америки. – Аккуратно поставив чашку кофе, она добавила: – И я рада, что этот дух еще жив.

– Но ты же пользуешься губной помадой, – напомнил Куллинейн.

– Я старше, – возразила миссис Бар-Эль. – И, кроме того, теперь я борюсь за Израиль на другом поле боя.

Это было странное заявление, но в данный момент Куллинейн решил не углубляться в него.

– Думаю, нам стоит вернуться и провести общее собрание, – предложил он.