Источник - стр. 27
Когда рассвело, я уже направлялась на кладбище Колониал Парк, разыскивая Хило. Она занималась своим колдовством подальше, на перекрестке, прячущемся за тупиковой частью Норманди-стрит, но денежные вопросы всегда решала именно на кладбище.
– Ну ты и наделала делов! – проворчала Хило, ковыляя ко мне по газону. Раскладной стул, который она всегда носила с собой, служил ей ходунками.
– Откуда тебе известно?
– Девонька, полицейский участок соседствует с погостом. А матушка пусть и старая, но пока не оглохла. А теперь выкладывай, что ты натворила.
– Когда ты ушла из порохового погреба, я столкнулась с каким-то стариком, – призналась я, радуясь возможности хоть кому-то выговориться.
Наверное, я была несправедлива, но у меня не получалось не обижаться на мать за ее молчание. Она знала, что нужна мне. Я прикоснулась к цепочке медальона и постаралась отбросить эту мысль.
– Бедняге стало дурно, – пробормотала я, сосредотачиваясь на деталях истории, которыми решила поделиться с Хило. – Он был дезориентирован. Вероятно, он страдал из-за старческого маразма или что-то в этом духе.
– М-м, – промычала Хило, приглашая меня продолжать.
– Я стала с ним общаться, пыталась понять, откуда он, – и вдруг он рухнул как подкошенный. Он не дышал. И пульс не прощупывался.
– А ты решила, что сможешь вернуть его к жизни с помощью слабенького удара магии?
Я кивнула.
– В результате ты прожгла старого хрена насквозь! – резюмировала Хило и разразилась тем своим пугающим хохотом, который вскоре стал похож на предсмертный хрип. Закашлявшись, она тяжело оперлась на стул и хрипло перевела дыхание. Я потянулась к ней, но она отшатнулась: – Не вздумай приходить на выручку Хило. Она знает, чем заканчивается твоя помощь и не готова предстать пред вратами рая!
Хило снова захохотала, но сумела справиться с собой, заметив, что у меня на глазах заблестели слезы.
– Брось! Перестань терзаться, девонька. Ты ничего плохого не сделала. Вовсе не о чем тебе жалеть. Твой старикан уже был мертвый – еще до того, как ты до него дотронулась.
Хило постаралась меня утешить, но у нее ничего не получилось.
– Почему ты так считаешь? Тебя там не было!
– У него билось сердце? Он дышал?
– Нет. Он посинел.
– Ага! Синий босяк – это мертвый босяк. – На губах Хило заиграла довольная улыбка, и она своими мозолистыми узловатыми пальцами стерла у меня со щек слезинки. – Большинство людей и не подумали бы остановиться и попробовать ему помочь. Ты добрая девочка и сделала для него все, что могла, – заключила она, одарив меня ехидным взглядом. – А вот Хило рассказала не все. Давай, девонька. Матушка тебя терпеливо слушает.