Истинная дракона. Противостояние - стр. 8
Лицо мужчины застыло напряженной маской, слова дались ему тяжело. Он выпустил меня и, отстранившись, вышел из спальни в сад.
2
Я шел смутно знакомыми коридорами, слушая эхо своих собственных шагов, и те заменяли удары сердца. Тишина вокруг повисла такая, будто все вымерли. В дальнем коридоре несколько раз мигнул свет, и кто-то из женщин не выдержал:
– Зул Вальдемарович!
Я вздрогнул и замер посреди коридора. Да, кажется, меня когда-то так звали… Опустил взгляд на туфли, осмотрел костюм. Именно так я выглядел в тот день…
– Костя! – подал голос кто-то еще. – Костя, Зул вернулся!
Институт ожил. Вернее, то, что от него осталось. Грянули со всех сторон голоса сотрудников, замелькали, как в калейдоскопе, лица… Измученные, помятые, с потухшими глазами. Когда ко мне приблизился Костя, в мозг будто раскаленным прутом засадили, и ноги подкосились. Память возвращалась мощными толчками, накрывала, душила… Я рычал, стиснув зубы, и царапал пальцами щербатый пол, пока не содрал ногти в кровь.
– Зул Вальдемарович, – подхватили меня под руку. – Таня, воды!
Десять лет прошло с того момента, как ко мне приходил Джинн. Но это лишь по земным меркам. А по тем – другим – даже и предположить сложно. Под пальцами шел трещинами бетон, заполняясь жидким огнем…
Два осколка скорлупы на столе – все, что осталось…
И бессилие.
– Господи… Господи, – по привычке кто-то стенал рядом.
Да уж… знали бы они, как близко я видел его и как далек тот от персоны, которую стоит просто так упоминать. Ведь правильно рекомендуют не поминать всуе… В груди вдруг заскребло, и с губ сорвался смешок:
– Совсем от рук отбились, – прохрипел и выхватил у кого-то стакан с водой, глотнул и поморщился, – Костя, настойки бы…
– Сейчас, Зул, – обрадовался тот. – Делал по привычке, запас теперь большой!
– Только мечта о глотке и держала…
Вокруг разом скорбно утихли.
– Зул Вальдемарович, как вы? – рядом опустилась Таня – главрук потусторонников. – Как вы выдержали?
– А я и не выдержал, – горько усмехнулся.
– А выглядите отлично, – улыбнулась она.
Да, стоило Джинну разбить яйцо, и внешность изменилась так, будто и не было столетий «холодной» войны. Яйцо – моя персональная «жизнь», которая все ждала своего часа, чтобы ее выпустили, позволили ей быть. Что там – я только догадывался. Тот, которого не стоит поминать всуе, вручил этот подарок давно со словами: «Когда устанешь…» Только как я мог себе признаться, что устал?
Кабинет оказался надежно опечатанным по всем правилам безопасности. Я угрюмо уставился на двери и сел на стол секретаря. Константин как раз выталкивал пробку из вожделенной бутылки: