Истина - стр. 43
Наконец-то я в состоянии думать по-настоящему, а не под пристальным взглядом незнакомца, следящего за каждым моим движением. И тут же я догадалась, что следует предпринять.
От Бернарди и Ханзена помощи ждать не приходится, в этом я уже убедилась, но как насчет той статной блондинки, которая вручила мне визитку в аэропорту? Я порылась в сумочке, нашла и достала карточку: только ее имя – Барбара Петри – и номер телефона, то и другое напечатано прямым черным шрифтом. Набравшись духу, я набрала номер. Она отозвалась после второго звонка:
– Говорит Барбара Петри. Алло?
– Алло, это Зара Петерсен.
– Зара Петерсен! – В голосе ее звучало неподдельное изумление, вероятно, мне следовало сейчас предаваться наслаждениям в угаре встречи, а не утруждать себя телефонными звонками. – Чем я могу вам помочь?
Пришлось мне откашляться, в горле пересохло так, что даже говорить было больно.
– Мне срочно требуется ваша помощь. Не могли бы вы заехать ко мне ненадолго?
– Что-то случилось?
Как объяснить ей, что случилось? Нужно, чтобы она восприняла мои слова всерьез.
– Понимаю, это звучит невероятно, – начала я. – Однако человек, которого вы и все остальные считают Филиппом Петерсеном, не есть Филипп Петерсен. Я не знаю, кто он, но это не мой муж.
В трубке молчание. Я ждала, когда она спросит, что произошло. Но вместо этого она сказала:
– Немедленно выезжаю к вам.
Я поблагодарила, чувствуя, как глаза наполняются слезами облегчения, но живо их смахнула.
– Не за что благодарить, – ответила Петри. – Это же моя работа.
И она повесила трубку, раздались частые гудки.
Усевшись на диван, я снова принялась разглядывать парусник в рамке. Мне уже казалось, он плывет по волнам. Закрыла глаза.
И в ушах опять зазвучали восклицания фотографов. Господин Петерсен! Госпожа Петерсен! А потом голос Ханзена: «С вами все в порядке, госпожа Петерсен?»
Мысленно я унеслась далеко-далеко, вот и вспомнила, как Филипп всегда обращался ко мне «госпожа Петерсен», если я его чем-то раздражала или казалась ему слишком строгой, слишком серьезной. А я каждый раз чуть на стенку не лезла, мне не нравилась моя новая фамилия, нипочем я не могла по-настоящему привыкнуть к тому, что меня зовут так, как родителей Филиппа, а не как моих родителей. Когда речь заходила о том, надо ли нам носить общую фамилию, мы никак не могли договориться. Перед свадьбой ругались ночи напролет, спорили об этом за красным вином и пиццей из картонной коробки. В конце концов Филипп предложил игру «камень – ножницы – бумага». И с тех пор мы всегда так и поступали, если не могли прийти к общему решению. Даже собирались таким способом давать имена будущим детям, потому что Филиппа невозможно было отговорить от Артура для мальчика и Линды для девочки, а мне нравились Лео и Амели. Ну, в общем, по поводу моей девичьей фамилии мы сыграли в «камень – ножницы – бумага», и я проиграла. А проигрывать я никогда не умела.