Истеричка (сборник) - стр. 33
– Продержусь до Нового года, а потом уволюсь. Сейчас не могу, сейчас я потеряю бонусы…
Я это слышала, лет пять назад, поэтому не очень проникалась, я все равно ничего не понимаю, про бонусы, про соцпакет.
– А знаешь… – она вздохнула, – иногда я думаю, что Лиза сделала правильно. Она умерла на эмоциях, на волне… Еще неизвестно, что лучше: умереть сразу или медленно, каждый день, убивать в себе женщину…
«Опять «женщину»! – подумала я. – Что-то все как с цепи сорвались, все говорят про какую-то женщину».
– Ты что, убиваешь? – Я ей не верила.
– Ага. – Аллочка опять похлопала ресницами, мне показалось, она их все-таки немножко нарастила.
Я засмеялась, у нас принято смеяться, если хочется жалеть, и поэтому я засмеялась:
– Уолт Дисней представляет. Фильм ужасов для домохозяек. «Убей в себе женщину или женщина убьет тебя».
Аллочка обиделась, мы все вообще жутко обидчивые, она поджала губы и тоже начала смотреть в окно.
Мимо шагала женщина, высокая брюнетка, в джинсах, лет за сорок. Так вроде бы и симпатичная, но губы у нее были недовольные, уголками вниз. Она несла в руках горшок с большим зеленым кактусом. Ствол у кактуса был длинным, тонким, напоминал по форме… орган. Маленький желтый листок закружился над этим кактусом и зацепился за острую колючку.
11
Аллочка захихикала, и как-то уж слишком подозрительно.
– Кстати, Бражник, – она сказала, – я тебя сейчас, наверное, сильно разочарую, но слухи про орган сильно преувеличены.
– Ой, боже мой, да мне уже давным-давно без разницы, – отмахнулся Бражник, но быстренько переспросил: – А ты откуда знаешь?
– Оттуда, – ответила она.
– Оттуда? – переспросила Чернушкина.
– Да, оттуда! И не надо на меня так смотреть!
– Я не смотрю. – Я правда не смотрела на Аллочку, я смотрела на листья.
– Тьфу! – Чернушкина отшвырнула палки. – Вот не дадут поесть спокойно! Вот просто тьфу! И сказать больше нечего!
Чернушкина как-то слишком уж долго плевалась, а Бражник ссутулился, нос его длинный грустно повис над тарелкой с вонючей говядиной. Эта новость ему показалась невкусной, неприятной.
– Но почему же нечего сказать? – Он посмотрел на Аллочку, жалостливо, как старушка. – Расскажи. Вы же знаете, я правда очень люблю всякую похабень.
– Не рассказывай, – я попросила.
– Да что там рассказывать, – процедила Аллочка. – В конце декабря, уже елки стояли… Синицкий ждал Лизу в комнате у Гарика. Я ждала Гарика, Гарик загулял в редакции… А Лиза не пришла.
– И как потом… – Чернушкина не успела задать свой вопрос.
– Никак потом! – Аллочка на нее рассердилась. – Потом Синицкий попросил, чтобы я не рассказывала Лизе.